Добронега

По пути домой Гостемил зашел в Михайловский Храм и провел там четверть часа. Как большинство эпикурейцев, он не был набожным человеком, считая, что часто докучать Создателю — неприлично. Но долго не заходить в дом Создателя — тоже плохо, невежливо. Извинившись перед Создателем за свой не слишком опрятный (по его, Гостемила, меркам) вид, он помолился, перекрестился на алтарь, и, бросив в кружку две золотые монеты на содержание штата обслуги, снова вышел на улицу.

Придя домой, Гостемил обнаружил, что Годрик собирает какие-то свои вещи в походный мешок.

— Ты чего это, Геракл?

— Хозяин мой вернулся, — сообщил Годрик. — В детинце будем жить.

— То, что он вернулся — прекрасно, но где мой обед?

— Повар куда-то сбежал. Я его выдрал, как ты велел, а ему не понравилось.

— Следовало нанять другого. Не могу же я все время по крогам ходить. Домашняя пища здоровее.

— Это как тебе угодно.

Гостемил настроился было немного поворчать, но неожиданная мысль осенила его.

— Позволь! Дир вернулся?

— Да.

— В детинце жить?

— Да.

— Значит, он состоит в охране или в дружине или в чем-то там таком?

— Да. Кошелька придержатель в большой милости у нового князя.

— Значит, надо пойти к Диру! Он может попросить помощи у князя. Или просто поможет мне сам.

— Нет.

— Зачем же нет?

— Он отбыл по особо важному поручению.

— Куда?

— Неизвестно. Это тайна.

— Когда будет обратно?

— Через неделю. Так он мне сказал.

Гостемил подумал, не дать ли Годрику по уху, но решил, что сейчас не до этого. Он все-таки поел — хлеба и сыра, и запил вином, поскольку в глубине души был человек практический и знал, что действия, предпринимаемые на голодный желудок, страдают невразумительностью и излишним экстремизмом. Свой походный мешок он собрал сам, скинул в него все деньги, которые получил от Александра, все свои планируемые шесть месяцев безбедного существования — они могли теперь понадобится, все без остатка, для подкупа и получения необходимой информации — натянул новые сапоги, опоясался свердом, и был совсем уже готов к выступлению, когда в дом постучались.

— Геракл! — позвал Гостемил.

— Некогда мне! — отозвался Годрик откуда-то из глубин дома.

— Сволочь, mangy cur, — пробормотал Гостемил, шагая к входной двери.

На пороге стояла Эржбета в мужском костюме.

— Чем обязан? — хмуро спросил Гостемил.

— Свободой и жизнью, — просто ответила она. — Пройдем в гридницу, мне нужно кое-что тебе показать.

— Мне некогда.

— Уверяю тебя, не пожалеешь.

— Нельзя ли потом?

— Никак нельзя. Ты поймешь, что нельзя. Пойдем.

В гриднице Эржбета вытащила из мешка хартию и разложила на столе. Оказалось — карта какой-то местности, не очень искусно составленная.

— Ну? — спросил Гостемил.

— Вот здесь, — сказала Эржбета, указывая красивым длинным пальцем на какое-то место на карте, — содержится под стражей Хелье.

Гостемил внимательно посмотрел на нее.

— Позволь, позволь, — сказал он. — Как это я раньше не сообразил. Ты — приближенная Марии?

— Да.

— Тебя зовут Эржбета?

— Да.

— Мне про тебя рассказывали.

— Что именно?

— Разное. Мельком. Ну да ладно. Почему я должен тебе верить?

— А у тебя выхода нет. Ты будешь расспрашивать, подкупать, угрожать, и провозишься две недели. А время ограничено.

Ловушка, подумал Гостемил. Или нет?

— Хорошо, — сказал он. — Где это все? — он кивком указал на карту.

— Пятнадцать аржей на запад. Вот здесь, видишь, две реки, Буча и Ирпень. В этом вот месте Ирпень можно перейти вброд. Темница надземная, охраняется дюжиной ратников. Раньше это был перевалочный пункт с подставой.

— Неустрашимые? — спросил Гостемил, морщась.

— Да.

Некоторое время Гостемил напряженно думал.

— А тебе-то что до всего этого? — спросил он.

Она улыбнулась зловещей улыбкой. Захотелось ее задушить.

— Хелье спас мне жизнь, — сказала она.

— O mamma mia, — пробормотал Гостемил. — Неоценимый человек. Такое впечатление, что если бы он не приехал на Русь из Сигтуны, половины населения Руси не было бы в живых.

— Я не шучу.

— Я тоже не шучу. Ты поедешь со мной.

— Нет.

— Поедешь.

— Это ты поедешь со мной. И, кстати говоря, у тебя есть еще время и возможность отказаться.

— Ты почти с меня ростом, — сказал он, недружелюбно на нее глядя. — А я не из мелких. Неестественно высокие женщины бывают порой так нелепы в своих побуждениях. Геракл! Геракл, сейчас же иди сюда, скотина бриттская!

Раздались шаги, Годрик вошел в гридницу. Увидев Эржбету, он поклонился и помрачнел.

— Ты сменил имя, Годрик? — спросила Эржбета.

— Я был несправедливо передан во временное пользование этому господину, — сообщил Годрик. — Кошелька придержатель временно не нуждался в моих услугах, но теперь нуждается в них сызнова.

— Ты ее знаешь? — удивился Гостемил.

— Знаю, господин.

— Ей можно доверять?

— Ежели с утра, то не очень, особенно пока она не поссала. Она, как поссыт, за корму арсель выставив и за снасти держась, так сразу добреет, — доверительно сообщил Годрик.

Гостемил захохотал и был вынужден сесть на стул.

— Крыса ты холопская, — сказала Эржбета.

— Мы с ней едем выручать Хелье, — объяснил Гостемил, переставая смеяться. — Не хочешь ли с нами проехаться?

— Нет, не могу.

— А если я тебе приказываю?