Добрые инквизиторы. Власть против свободы мысли

Несомненно, один из самых неприятных антиинтеллектуальных приемов в наши дни заключается в том, что для оправдания политики равных возможностей используют аргумент в стиле «рассуждаем кожей». Вообще, политика равных возможностей — это такая тема, по поводу которой у разумных людей вполне могут быть разные мнения, и ее разбор в любом случае не входит в задачи нашей книги. Однако среди убедительных аргументов в пользу этой политики нет

часто упоминаемой идеи о том, что она позволяет «учесть точку зрения меньшинств». Одно из величайших социальных достижений либеральной науки заключалось в отказе от мысли, что целые расы или племена могут иметь свою точку зрения. Внутри любой расовой или этнической группы различающихся точек зрения будет гораздо больше, чем одинаковых. Сами по себе цвет кожи или происхождение человека абсолютно ничего не скажут вам о его «точке зрения»; как и не сделают его в большей или меньшей степени надежным игроком в научной игре. Никто не обладает личной властью — и никто не обладает властью на основании своей расовой принадлежности. Поэтому настаивать на том, чтобы повсюду приглашали представителей разных рас, которые служили бы проводниками «точки зрения своей расы» или «этнического видения», — значит заигрывать с иррациональностью нацистского подхода к науке с ее разделением на «еврейскую» и «арийскую».

Это также значит, что мы даем власть амбициозным и зачастую весьма нелиберальным людям. Геи, чернокожие, женщины и другие подобные группы не находятся друг с другом в универсальном сговоре. Когда активисты настаивают на том, чтобы в учебном плане или дискуссии были учтены мнения геев, чернокожих или женщин, они на самом деле имеют в виду свою личную точку зрения. Активисты, защищающие права меньшинств, жаждут власти и пытаются ее получить, говоря от имени расы, гендера или этнической группы. Если принять их постулаты, знание начнет зависеть от цвета кожи. Публичная критика на темы расы или происхождения будет затруднена или невозможна. Динеш Д'Суза приводит поразительный диалог — сценку из возможного будущего:

Я спросил Эрдмана Пэлмора, [социолога], преподающего курс по межнациональным отношениям в Университете Дьюка, в чем состоит точка зрения чернокожих. Пэлмор покачал головой: «Понятия не имею. Я белый. Если бы я знал, в чем она состоит, не нужно было бы приглашать чернокожих, чтобы они ее объясняли». Почему же тогда он, белый мужчина, преподает курс, в рамках которого рассказывает об истории чернокожего населения и их мировоззрении? «Лучше бы мой курс преподавал чернокожий», — согласился Пэлмор. «А может ли женщина преподавать Шекспира?» — спросил я. Пэлмор был озадачен. «А, я понял, о чем ты. Шекспир был мужчиной. Ну да, это проблема. Если честно, я не знаю ответа»^{34}

.

Да ладно уж, все не так плохо.

Может, и не так; наверное, я слишком разволновался. Но где та граница, за которой начинается «слишком плохо»?

В феврале 1991 года Американская ассоциация юристов провела опрос среди студентов юридических вузов. 60 % из них сказали, что некоторые профессора нетерпимо относятся к чуждым им политическим взглядам; около 30 % — что некоторые профессора проявляют такую нетерпимость часто или очень часто. Ряд студентов отметили, что боятся признаться в своих консервативных взглядах, так как опасаются репрессий. Докладывая о результатах, заместитель декана юридического факультета Университета Монтаны Стивен С. Балз написал, что репрессии, «возможно, скорее воображаемые, чем реальные. Но существует ли такая практика в реальности, разумеется, не так важно — гораздо важнее то, как ситуацию воспринимают студенты». Юридическим вузам, писал он, «было бы неплохо взяться за проблему нетерпимости с таким же рвением, с каким они борются с недостатком гендерного, расового и культурного разнообразия»^{35}.