Добыча (ЛП)

Он наблюдал, как Энджи озадаченно хмурятся, обрабатывая полученную информацию, прилежно пытаясь заставить усталый переохладившийся мозг преодолеть какие бы то ни было барьеры скромности и уязвимости.

Наконец она еле заметно кивнула и позволила себя раздеть.

Дэйр старательно отгонял неприличные мысли — это было нелегко, учитывая, что дорожка туда уже давно проторена, но в этот раз он решительно запретил себе думать о сексе. Энджи вверила себя ему, и Бог свидетель, Дэйр не предаст это доверие. Нужно сосредоточиться на рутинных делах и их причине, а похоть отложить на потом.

Дав разрешение, Энджи будто снова впала в летаргию и никак не отреагировала, ни когда Дэйр стягивал с нее промокшую одежду, ни даже когда он потянулся, чтобы расстегнуть лифчик, который, по правде говоря, и лифчиком-то особо не был, всего лишь еще один слой ткани. Последний не так уж пострадал, как остальное, но грязь и вода затекли под дождевик и рубашку, местами он был влажным. Дэйр отбросил его на мокрую кучу остальной одежды.

Не то чтобы Дэйр никогда не представлял Энджи обнаженной. Представлял. Несколько раз. Сто или около того. Но и помыслить не мог, что впервые увидит ее без одежды при подобных обстоятельствах или что ему будет стоить неимоверных усилий не пялиться на ее маленькую округлую грудь и отвердевшие соски. Энджи солгала; груди у нее были, очень даже миленькие, небольшие и высокие. Наверное, она и бюстгальтер носила только потому, что так положено, а не из необходимости. Дэйру нравились отвердевшие соски, но не тогда, когда они съежились от холода, а не от ласк. Ее кожа выглядела почти обескровленной, Энджи с трудом могла сидеть, и понимание того, как она беспомощна и в какой опасности находится, придавало ему сил сосредоточиться на деле, а не на том, чем бы хотелось заняться.

Дэйр проверил, нет ли у нее каких-либо ранений выше пояса, но, не считая кучи царапин и синяков, ничего серьезного не обнаружил: ни порезов, ни колотых ран. Он быстро стер с нее грязь влажными салфетками, начиная с лица, просушил единственным захваченным с собой полотенцем, потом просунул ее руки в рукава фланелевой рубашки и застегнул пуговицы.

Закончив с этим, Дэйр уложил Энджи на матрас и взялся за ее ботинки. Трусливо начал с левого, решив самое трудное оставить напоследок. Если придется, он разрежет ботинок, но если лодыжку всего лишь потянуло, то обувь хозяйке еще пригодится. Перейдя к правой ноге, Дэйр полностью распустил шнуровку, чтобы ботинок стал максимально свободным, и потом осторожно начал его стягивать. Энджи моментально напряглась и издала приглушенный стон.

— Прости, — пробормотал Дэйр, просунул пальцы внутрь и обхватил ногу, чтобы зафиксировать, но снять обувь так, чтобы ступня или лодыжка хоть на миг не изогнулись, было невозможно. Энджи стиснула кулаки и зубы, зажмурилась и приготовилась терпеть.

Наконец он снял ботинок и носок и осмотрел лодыжку. Та опухла и посинела, но кости не выпирали из-под кожи, и нога не находилась в явно неестественном положении. Дэйр не обладал рентгеновским зрением и не мог точно сказать, растяжение здесь или трещина. Так или иначе, лучшее, что можно сделать — охладить, зафиксировать и не давать Энджи наступать на эту ногу.

Но сначала главное. Нужно снять остальную одежду. Дэйр уцепился пальцами за пояс ее промокших штанов и стянул их вниз вместе с бельем. Энджи снова сжалась, когда он дошел до ноги, но не издала ни звука. Благодарение Богу, фланелевая рубашка закрывала ее тело до середины бедра, потому что так далеко его добрые намерения не простирались. Честно говоря, даже мелькнувшего на секунду покрытого волосками холмика оказалось достаточно, чтобы сердце Дэйра подскочило и пустилось вскачь. Боже правый. Сколько еще он сможет продержаться?

«Столько, сколько понадобится».

Почти рыча, он вытащил из упаковки свежую салфетку и начал стирать всю видимую грязь, потом наскоро обсушил Энджи полотенцем и надел на нее свои теплые подштанники, почти не потревожив вывих. Ощутив на себе сухую одежду, она издала тихий невнятный звук облегчения. Дэйр снова непроизвольно зарычал, то ли от сожаления, то ли от радости, что ее тело закрыто. В конце концов он надел на ее левую ногу носок и оставил правую голой, чтобы позаботиться о лодыжке.

Что ж, наметился некоторый прогресс. Дальше Дэйр просушил полотенцем волосы Энджи, которые частично защищал капюшон дождевика, но которые, как и все остальное, все равно вымокли. Потом занялся ее руками.