Дочь «Делателя королей»

— И пока твоя сестра не протестует, они могут держать твою мать под замком. Джордж получил все земли твоего отца, и, если Изабель получит земли твоей матери, их огромные уделы объединятся в один, и перейдут по наследству только одному из Уориков: ребенку Изабель. А до тех пор и Изабель и все ее богатство будут в распоряжении Джорджа.

— Я не имею права говорить с королем, как же я смогу отстоять свои права?

— Я мог бы стать твоим представителем, — немедленно предлагает Ричард. — Если ты хочешь, чтобы я служил тебе. Я могу поговорить с ним ради тебя.

— Зачем тебе это?

Он улыбается. В глубине его темных глаз таится лукавое приглашение.

— А ты как думаешь? — тихо отвечает он.

* * *

«А ты как думаешь?». Этот вопрос летит за мной, как песня любви, пока я бегу через промозглый сад в комнаты Изабель. Руки мои замерзли, а нос покраснел от холода, но никто не замечает, как я сбрасываю с плеч плащ и сажусь у огня, делая вид, что слушаю их болтовню о платьях и маскараде, хотя в моих ужас все еще звучит его вопрос: «А ты как думаешь?».

Пора одеваться к обеду. Я, как служанка, должна расправить кружево на платье Изабель. Я должна передать ей флакон с духами, открыть ее шкатулку. На этот раз я служу ей без обиды; я почти не замечаю, что она просит жемчужное ожерелье, затем меняет свое мнение, и передумывает снова. Мне не важно, что она носит жемчуг, украденный у кого-то ее мужем. Я просто беру драгоценность из шкатулки и кладу ее обратно, затем беру снова. Больше она ничего не сможет у меня украсть, потому что у меня есть защитник.

Один благородный человек встал на мою сторону, и он такой же брат короля, как и Джордж. Он принц Дома Йорков, и мой отец любил и учил его, как собственного сына. По праву рождения он наследник престола после Джорджа, но более любим, более стоек и верен, чем Джордж. Если выбирать среди молодых Йорков, то Джордж будет самым красивым, Эдуард очаровательным, но только Ричард самым верным и надежным.

«А ты как думаешь?» Вместе с этим вопросом он одарил меня озорной улыбкой, его темные глаза посветлели; он почти подмигнул мне, словно это была шутка, наш восхитительный секрет. Я собиралась быть осторожной и спросить его, почему он хочет мне помочь — а он посмотрел на меня так, словно я сама знаю ответ. И в этом вопросе, в блеске его улыбки было что-то такое, что мне хочется смеяться даже сейчас, когда моя сестра берет в руки серебряное зеркало и кивает мне, чтобы я застегнула жемчуг у нее на шее, хотя пальцы мои дрожат.

— Что с тобой? — холодно говорит она, ее глаза встречаются с моими в отражении серебряного зеркала.

Я не собираюсь признаваться.

— Ничего.

Изабель поднимается из-за стола и идет к двери. Ее фрейлины собираются вокруг нее; двери открываются, за ними Джордж и его семья ждут, чтобы она присоединилась к ним. Для меня это сигнал идти в свою комнату. По общему мнению я ношу настолько глубокий траур, что не могу выходить в общество посторонних. Только Джордж, Изабель и я знаем, что это правило введено ими: они не позволяют мне никого видеть, ни с кем говорить, они держат меня в колпачке, как пойманного ястреба. Раньше это знали только я и Джордж с Изабель, теперь Ричард знает тоже. Ричард догадался, потому что с детства знал нас с Изабель. Он был моему отцу почти сыном, он знаком с Уориками. Ричард достаточно внимателен, чтобы подумать обо мне и догадаться, как мне живется в доме Изабель, и каковы истинные причины ее опеки. Что я просто в плену у них.

Я делаю реверанс Джорджу и опускаю глаза вниз, чтобы он не заметил моей улыбки. В моей голове звучит мой вопрос: «Зачем тебе это?». И его ответ: «А ты как думаешь?».

* * *

Когда раздается стук в дверь женской гостиной, я открываю ее сама, ожидая увидеть за порогом слугу с блюдами для моего ужина, но перед мной стоит Ричард в великолепном дублете и штанах из красного бархата. Его отделанный соболем плащ, откинут за спину, словно он, не спеша, прогуливался по галерее.

Я ахаю:

— Ты?

— Я решил, что будет удобнее зайти к тебе, пока подают ужин, — говорит он, заходя в комнату и усаживаясь в кресло Изабель у камина.

— В любой момент могут войти слуги с моим ужином, — предупреждаю я.

Он небрежно пожимает плечами.

— Ты подумала о нашем разговоре?

Конечно, думала, каждую минуту после нашей встречи.

— Да.

— Хочешь, чтобы я представлял тебя в этом вопросе? — он опять улыбается мне, как будто предлагает самую веселую игру, как будто приглашает не в заговор против сестры и опекуна, а на танец.

— Что мы будем делать? — я пытаюсь быть серьезной, но улыбаюсь в ответ.

— О, — шепчет он. — Уверен, нам придется часто встречаться.

— Здесь, у нас? Очень часто?

— По крайней мере, один раз в день. Чтобы составить правильный заговор, я хочу видеть тебя один раз в день, или, может быть, два раза. Хотя мне было бы удобнее видеть тебя все время.

— И что бы мы делали?

Он подтягивает носком сапога стул поближе к своему креслу и жестом приглашает меня сесть. Я повинуюсь: он приручает меня, словно поглаживает ястреба. Он наклоняется ко мне, его теплое дыхание щекочет мне шею.