Дочь дыма и костей

После ее прикосновения шею жгло словно кислотой, тело терзала тупая, ноющая боль от безжалостных ударов. Он чувствовал слабость и боялся упасть.

– Это знаки фантомов, – сказал он осторожно. – Ты должна знать.

– Фантомов?

Он внимательно посмотрел на нее.

– Ты в самом деле не знаешь?

– Чего не знаю? Что такое фантом? Разве это не призрак?

– Это химерский воин, – сказал он, и это было лишь наполовину правдой. – Хамсы предназначены для них. – Он помолчал. – И только для них.

Она резко сжала кулаки.

– Видимо, не только.

Он не ответил.

Знакомые чувства нахлынули на него, когда они противостояли друг другу над крышами. Рядом с ней он словно балансировал на краю раскачивающегося мира, пытаясь удержаться на ногах, а земля так и старалась стряхнуть его, закрутить вихрем, от которого нет спасения, только удар, долгожданный удар, сладкое и манящее столкновение.

Такое он уже испытал и не хотел повторения. От этого лишь еще больше сотрется память о Мадригал. Он опять не смог представить ее лицо: словно вспоминал мелодию во время исполнения другой песни. И видел только лицо Кэроу. Сияющие глаза, гладкие щеки, изгиб мягких, плотно сжатых губ.

Он отсек чувства. Он не должен был позволять себе такое – это волнение в крови, сумбур в голове. И за всем этим – обрывок мысли о том, что где-то в потемках его души все еще таится надежда. Очень маленькая надежда. Связанная с Кэроу.

Она шла на расстоянии взмаха крыльев. Они пытались сохранить равновесие на краю непреодолимого влечения, боясь приблизиться друг к другу.

– Зачем ты сжег порталы? – спросила она.

Он глубоко вздохнул. Что он мог сказать? Чтобы отомстить? Чтобы добиться мира? И то и другое было в какой-то мере правдой.

– Чтобы закончить войну, – осторожно ответил он.

– Войну? Разве идет война?

– Да, Кэроу. Война повсюду.

Она вновь смутилась, услышав свое имя.

– Бримстоун и остальные… что с ними? – Она едва дышала, и Акива понял – ей страшно. Она боится услышать ответ.

– Они прятались в черной крепости, – сказал он.

– В крепости… – В голосе прозвучала надежда. – С решетками. Я была там в ту ночь, когда ты напал на меня.

Акива отвел глаза. Накатила волна тошноты. В голове стучало так, что он не мог сосредоточиться на прошлом; лишь однажды он получил такую же сильную травму от дьявольских отметин, после которой не надеялся выжить, и до сих пор не понимал, как это ему удалось. Трудно было открыть веки, а тело казалось якорем, тянущим его ко дну.

Голоса.

Кэроу резко обернулась. Акива проследил за ее взглядом. Некоторые из зевак увязались за ними и сейчас показывали пальцами в их сторону.

– За мной, – сказала Кэроу.

Будто у него был выбор.

30. Ты

Она вела его домой и по дороге думала: «Глупая, глупая, что ты делаешь?»

«Ответы. Мне нужны ответы», – тут же объясняла она самой себе.

У лифта засомневалась, стоит ли входить в такое маленькое пространство вместе с серафимом, но он был не в состоянии подниматься по лестнице, и она нажала кнопку. Судя по всему, он не знал, что такое лифт, и, войдя за Кэроу в кабину, слегка вздрогнул, когда механизм заработал.

Дома она бросила ключи в стоящую у двери корзинку и огляделась вокруг. На стене крылья Угасшего ангела, поразительно схожие с его крыльями. Если он и заметил это, то не подал виду. Комната была слишком маленькой, чтобы полностью их расправить, и они висели, как балдахин над кроватью – низким тиковым помостом, на котором, как в сказке про принцессу на горошине, лежала гора перин. На незастланной постели – ворох старых альбомов. Прошлой ночью Кэроу просматривала их – только так ей теперь удавалось побыть с семьей.

Один из альбомов был открыт на странице с портретом Бримстоуна. Заметив, как при виде его ангел стиснул зубы, Кэроу быстро схватила альбом и прижала к груди. Он отошел к окну и посмотрел на улицу.

– Как тебя зовут? – спросила она.

– Акива.

– Откуда ты знаешь мое имя?

Долга пауза.

– Старик…

Изил. Конечно! Но… ведь Разгут сказал, что Изил погиб, защищая ее.

– Как ты меня нашел?

Янтарные глаза Акивы отражались в темном оконном стекле.

– Это было нетрудно.

Кэроу хотела расспросить подробнее, но он прикрыл глаза и прижался лбом к стеклу. Она указала рукой на глубокое, обитое зеленым бархатом кресло.

– Можешь присесть, только не подожги ничего.

На его лице появилась унылая гримаса – мрачное подобие улыбки.

– Не подожгу.

Он расстегнул пряжку на ремнях, крест-накрест стягивающих грудь, и мечи, висевшие между лопатками, с грохотом упали на пол. «Вряд ли соседи снизу обрадуются», – подумала Кэроу. Акива сел – или, скорее, рухнул – в кресло. Кэроу отодвинула альбомы и устроилась лицом к нему на кровати, в позе лотоса.