Дочь фортуны

Лин едва ли сожалела о смерти малышки, потому что предполагала, что вряд ли бы смогла воспитать ее сама. После таких неудачных родов крайне медленно приходила в себя и лишь временами пыталась стать по-прежнему веселым другом в различных ночных развлечениях. С той же выдержкой, что помогала скрывать боль в ногах, изображала восторг от страстных объятий своего мужа. «Секс – это путешествие, целое священное путешествие», - эти слова она часто говорила молодому человеку, но уже без должного воодушевления, которым следовало бы сопровождать все дело. Тао Чьен настолько желал такой любви, что даже приноровился игнорировать один за другим разоблачительные знаки и до последнего все продолжал верить, что Лин еще такая же, как и раньше. О сыновьях, настоящих мужчинах, он мечтал годами, однако же, теперь всего лишь стремился защитить свою супругу от очередной беременности. Чувства к Лин этого мужчины сменились таким благоговением, которое признавала лишь она одна. Ведь считал, что никто не смог бы понять этой докучливой, питаемой к женщине, любви, никто не знал Лин лучше него, никто даже и не предполагал, какой свет в его жизнь привнесла милая особа. Я счастлив, как я счастлив, - все повторял молодой человек, чтобы как-то отдалить пагубные предчувствия, которые, стоило лишь зазеваться, тут же его охватывали. Тем не менее, все было далеко не так. Уже не смеялся с прежней беззаботностью и когда находился рядом с ней, то едва мог удовлетворить женщину, за исключением каких-то идеальных моментов плотского наслаждения, потому что теперешняя жизнь скорее превратилась в обеспокоенное наблюдение за человеком, здоровье которого никогда не было стабильным. Ясно осознавал хрупкость любимого создания, то и дело измеряя ритм ее дыхания. Уже почти что возненавидел так называемые «золотистые ирисы», которые на первых порах своего брака все целовал и целовал, вдохновленный восторженностью желания. Эбанисер Хоббс поощрял Лин совершать длительные прогулки на свежем воздухе, которые, несомненно, укрепляют легкие и возбуждают аппетит, но до того как она падала в обморок, едва ли удавалось сделать шагов десять. Тао не мог постоянно оставаться рядом со своей женой, как на то намекал Хоббс, потому что был обязан обеспечивать как ее, так и себя. Каждое мгновение вдали от любимой казалось ему преисполненным несчастья, временем, крадущим их взаимную любовь друг к другу. Положил в услужение своей возлюбленной всю свою фармакопею и различные познания, приобретенные за многие годы практики в медицине, но через год после родов Лин окончательно превратилась в тень той веселой девушки, какою была прежде. Муж пытался рассмешить любимую, но улыбки двоих практически всегда выходили ненастоящими.

Настал день, когда Лин уже не смогла встать с постели. Все чаще задыхалась, а основные силы уходили на кашель с кровью и попытки подышать свежим воздухом. Отказывалась есть, за исключением нескольких ложечек пустого супа, настолько были изнурительными прикладываемые к приему пищи усилия. Спала урывками и только тогда, когда немного успокаивался кашель. Тао Чьен подсчитал, что вот уже шесть недель любимая дышит с ровным хрипом, словно была всегда погружена в воду. Поднимая ее на руки, то и дело убеждался, как она теряет в весе, а душа, тем временем, сжималась от ужаса. Видел свою любимую настолько страдающей, что, казалось, пришедшая смерть должна стать облегчением, но с приходом зловещего рассвета, вновь и вновь обнимая леденящее тело Лин, он сам искренне верил, что умрет тоже. Долгий и ужасный крик, рождаемый из глубины самой земли, точно вопль вулкана, сотрясал дом и будил чуть ли не весь квартал. Прибегали соседи, грубо врывались внутрь и находили его лежащим обнаженным посреди комнаты с женой на руках и испускающим вопли. Тогда им приходилось живо отделять его от тела и удерживать вплоть до прихода Эбанисера Хоббса, который заставлял друга проглотить некоторое количество опиума, уж точно способного свалить человека с ног.