Дочь Галилея

Возлюбленный господин отец! Я крайне встревожена и обеспокоена, воображая, какое огорчение должна была причинить Вам внезапная смерть Вашего несчастного работника. Я полагаю, что Вы воспользуетесь всеми мерами предосторожности, чтобы защититься от сей опасности, и я страстно умоляю Вас приложить все силы в этом направлении; я, кроме того , знаю, что Вы страдаете болезнями, сопоставимыми степени угрозы с нынешней угрозой, вот почему я обещаю не слишком печалить Вас рассуждениями о недугах. Но при всем уважении и дочерней привязанности я заклинаю Вас добыть самое лучшее лекарство, каковым является милость благословенного Господа, даруемая через покаяние и сокрушение сердечное. Это, без сомнения, самый ценный медикамент не только для души, но и для тела: потому что если считается, что жить счастливо - значит получить непременное условие, чтобы избежать заразной болезни, то разве не является величайшим счастьем, которое мы можем обрести в жизни, радость, даруемая чистым и спокойным сознанием?

Совершенно определенно, что когда мы обладаем этим сокровищем, то не боимся ни опасности, ни смерти; а поскольку Господь наказует нас такими розгами, мы пытаемся, с Его помощью, пребывать в готовности переносить удары столь могущественной руки, которая, великодушно даровав нам настоящую жизнь, сохраняет за собой власть лишить нас ее в любой момент и по любой причине.

Прошу Вас, господин отец, примите эти слова, предложенные от преисполненного любовью сердца, и помните о том положении, в котором, по Божьей милости, я нахожусь, потому что стремлюсь войти в иную жизнь, так как каждый день я вижу, какой суетной и жалкой является эта: в смерти я прекращу грешить против благословенного Бога и очень надеюсь, что смогу там молиться еще усерднее за Вас, возлюбленный господин отец. Я не знаю, возможно, это мое делание слишком эгоистично. Я молю Господа, который все видит, обеспечить Вам Его сострадание, которое я не умею правильно испросить по своему невежеству, и даровать Вам ист инное утешение.

Все мы здесь находимся в добром здравии, кроме сестры Виоланты, которая потихоньку угасает; и хотя мы обременены скудостью и нищетой, кои стали нашим повседневным жребием, но все же нам не приходится страдать телесно благодаря помощи Божьей.

Я очень хочу знать, получили ли Вы ответ из Рима касательно пожертвований, которые просили для нас.

Синьор Корсо [брат сестры Джулии] прислал нам шелка, и мы с сестрой Арканжелой получили свою долю.

Я пишу Вам в седьмом часу и прошу извинить меня, если сделала ошибки, потому что днем я и часа не могу найти для себя; ведь в дополнение ко всем прочим обязанностям я теперь должна учить грегорианскому хоралу девочек, а по распоряжению Мадонны отвечаю и за ежедневное руководство хором: сие стало для меня весьма затруднительным, ибо я плохо знаю латинский язык. Конечно, эти занятия мне очень нравятся, если бы только не приходилось работать без остановки; однако в этом есть и свои преимущества: я и четверти часа не сижу теперь в праздности. Кроме того, мне нужно спать, чтобы голова оставалась ясной. Если бы Вы научили меня секрету, известному Вам, возлюбленный господин отец, как можно спать так мало, я была бы очень благодарна, ибо семь часов сна кажутся мне слишком большой потерей времени.

Не буду больше ничего говорить, чтобы не утомлять Вас, добавлю лишь, что посылаю Вам привет и любовь от себя и наших обычных друзей

Писано в Сан-Маттео, октября, 18-го дня, в год 1630-й от Рождества Христова.

Горячо любящая дочь,

Сестра Мария Челесте

Маленькая корзинка, которую я Вам недавно присылала с выпечкой, принадлежит не мне, а потому я хотела бы получить ее назад.

Советы сестры Марии Челесте молиться и каяться перед лицом чумы вполне соответствовали распространенным взглядам той эпохи. Молитвы добавлялись непременно к большинству доступных способов лечения, включавших кровопускание, прикладывание к вискам и запястьям кристаллов мышьяка, а к сердцу - маленького мешочка с драгоценными камнями; мази в то время изготовлялись из экскрементов животных, смешанных с горчицей, толченым стеклом, скипидаром, ядовитым плющом и луком. Ценность исповеди и покаяния обретала новые высоты в моменты эпидемий, ведь если чума поражала человека, у жертвы зачастую уже не оставалось времени на последнее причастие.