Дочь кучера. Мезальянс

Траубе, королю и слугам непонятно, о чем она, но до тех пор, пока комнату не начинают заполонять крысы. Они копошатся внизу серо-черной массой, в то время как девушка продолжает стоять на кровати, держась за витой столбик и повторять с ненавистью:

– Сцццуки! Ненавижу! Как же я вас ненавижу!

Глава 8

– Сцццуки! Ненавижу! Как же я вас ненавижу!

Вновь этот смех! Почему мужчин так забавляют женские визги? Один «Стрейндж» не смеется, стоит хмурый и сморщенный словно перезрелый инжир, держит Джонатана за ухо и не сводит с нее мрачного взора. Она бы помогла своему маленькому спасителю, отбила его и высказала ему все, но черт! Лира в ужасе! Она до смерти боится этих тварей!

– Что это?

– Крысы!

– Они непохожи на крыс! – говорят у нее под ногами, и Лира взвизгивает еще раз. – У крыс ведь хвосты.

Она и не заметила, как ней подползло это рыжее, усеянное кудрями и веснушками чудо. Мужчина поднимает лицо, блестя взглядом голубых глаз, а потом вновь смотрит на шумно дышащих животных.

– Это не крысы, – восклицает злобное графье, которое чуть было не оторвало ей ухо. – Это недоразумение!

Джонатан молчит. Ему надо молчать, отрицать все и не признаваться ни в чем. Мы договорились, что всю вину, если что, я возьму на себя.

– Такое же, как эти двое!

– Сам ты недоразумение!

Отчего-то ее задели слова этого упыря. Это он магией владеет уж сто лет как, а ей досталось то, что досталось и то, бракованное!

– Индеек ты убрал, а этих не можешь?!

Она не может сдержать улыбки. Птички так забавно носились по камерам, пугая своим грозным видом их тюремщиков. Ох и повеселилась Лира, наблюдая за этой проклинающей все и вся группой!

– По-твоему, лучше бы это были птицы? Они огромные, шумные и гадят!

– А эти не гадят?!

Зачем они прибежали сюда?! Почему они преследуют ее?! Они такие гадкие!

– Эти не менее противные!

Она что сказала это вслух?

– Вызвали сами, вот и убирайте сами!

Лира не может этого сделать и, откровенно говоря, не взялась бы за это. Волшебная палочка, которую сделал для нее мальчик оказалась бракованная. Она просила совершенно другого, а не вот этого всего!

– Я ничего не делала!

– Я тем более!..

– Тихо!!!

Лира никогда бы не подумала, что можно кричать вот так без рупора и спецэффектов. Подобным голосом обладал старикан-директор из фильма о мальчике со шрамом, но и то он прислонял к себе палочку.

– Молчать! Я сказал!

Затихли и замерли все. Даже крысы. Происходящее в комнате здорово напомнило ей картины Василия Пукирева. Атмосфера на них обычно изображена гнетущая, краски темны, люди изображены мрачными и замершими, с такими же злыми глазами и разинутыми ртами.

У них тут все один в один.

Мужик в красной ливрее, с подносом в руках, взобравшийся на банкетку рядом с кроватью и тот вписывается в стиль знаменитого художника.

– Сэгхарт, – просит его валяющийся на кровати мужик, – потрудитесь объяснить, что здесь происходит?

– Творят они, а объясняться мне?..

Граф замолчал, прикрыл глаза и, судя по всему, попытался восстановить дыхание. Мудро. Еще немного и их перепалка скатилась бы в обязательное: «Дурак!» и «Сама дура!».

– Это ежики.

Наконец произносит он тихо.

– Что? Но они ведь лысые!

– Почему они такие, а не другие надо спросить у этой… леди.

Глухим и слепым надо быть, чтобы не заметить его отношение к ней. Лира считает, что оно предвзято. Она не сделала ему ничего такого, а то, что Лира не знает чего-то элементарного, важного и обязательного так в том нет ее вины.

– Я просила не ежиков и не крыс!..

Не знаю Лира как сдержалась, не улыбнулась и не показала ему отогнутый средний палец. Сам-то! От дворянина одно лишь название!

– Что это? – продолжает граф, затем обводит взглядом спальню и делает пас рукой. – Вот это!

Неизвестно откуда в его руке появляется полоска, состоящая из ткани, кружева, крючков, бретелек и чашечек. Он трясет ею словно повариха связкой сосисок, а Лира чувствует, что заливается краской стыда. У нее полыхают уши, щеки, шея и, вообще, ей становится ужасно жарко! Это не ее, но Боже, как же стыдно! Она держится за столбик, тянется к мужчине и выхватывает болтающийся бюстгальтер. Она ни за что не поверит, что он видит это впервые! Вот ведь идиот!

– Это прошлогодняя коллекция Incanto!

– Чего?

– Того! – шипит она в ответ. – Хватит размахивать им, мистер «Я принял вас за мужчину!»

Рыжий не стремится встать или сесть, продолжая валяться и путаться у нее под ногами, тыкать в ежей пальцем и поглядывать на нее снизу.

– Эверт!

– Что Эверт?! Это было на ваших людях, милорд.

Сэгхарт Дельвиг не желает успокаиваться, поворачивается к креслу, что стоит на некотором отдалении от кровати.

– Или мы чего-то не знаем и это вполне нормальный внешний вид для ваших допросных?!

Лира ойкает. Тот, кто все это время скрывался в тени наконец показал свое лицо, и она узнала в нем «дьявола». Это он упрятал ее в темницы, тягал ее за волосы и обвинил в покушении!

– Леди, вы позволите?

Рыжий продолжает ерзать у нее под ногами, протягивая руки к зажатому в руках лифчику.

– Пожалуйста.

Она передает вещь любопытному парню, присаживается и ощущает себя неимоверно уставшей.