Дочь кучера. Мезальянс

– Через десять минут я жду вас у себя в кабинете.

Она не пришла и правильно сделала. Эверт не сказал бы ей ничего вразумительного. Просто ничего. Хотелось вернуться в чужую, такую светлую спальню, запустить пальцы в эти темные кудри и добиться еще одного такого тревожащего: «Эв!..», но уж никак не ругаться, отчитывать и спрашивать ее, что же ей так не сидится в доме. Нужно было прощаться с Сабриной потому что дело не в Эверте, как в таковом, а в Марте и в том, что он чувствует к ней.

***

Она только на минуту прилегла на кровать. Нет даже на пять секунд, а в итоге вырубилась и продрыхла до самого утра. Хотела бы она сказать, что до обеда, но нет, ее подняли около десяти утра, потому что принесли остатки заказа из ателье лессы Манури – коробки и свертки самой разнообразной величины, проложенные тончайшей белой бумагой, перевязанные лентами и снабженные фирменными карточками с золотым рисунком иголки и нитки.

– Миледи, – посыльный или курьер в желтом не желал отставать и выматываться прочь, – лесса Кириса выразила надежду, что вы сможете принять ее сегодня и обсудить остальные наряды.

– Хорошо. Жду ее и девушек в два часа дня.

Курьер поклонился. Она подумала о том, что нужно бы попросить этого милого и нереально бодрого человека пригласить к нейкого-нибудь из обувной мастерской, а потом вспомнила, что у нее нет денег, чтобы отблагодарить его за маленькую услугу.

– Миледи?

– Благодарю вас. Жду лессу и ее девушек с большим нетерпением.

Ей нужна целая кипа одежды, а еще отдельная комната под это. Вдобавок ко всему примерить платья и посмотреть не пришили ли к ним что-нибудь лишнее и вообще привести себя в порядок, а еще составить список важных дляЛиры вещей и отправиться за покупками.

Вчерашняя ситуация в ванной ужасно напрягла ее. Даже не тем, что Эверт ворвался к ней в комнату, а тем, как смотрел на нее – ровно и безэмоционально. Она не желает жить с мужиком, который смотрит на нее так словно она пустое место.

Но перед этим она должна взбодриться. Должно быть в этом мире еще что-то кроме усыпляющего местного кофе?

– Кусочек чили? – предложила Кики в ответ на озвученную просьбу найти что-нибудь эдакое.

Лира качала головой, упорно продвигаясь в самую глубь кухни, к тому самому столу, что еще вчера так привлек ее, правда под все еще неусыпным контролем Моник. Есть хотелось, но не настолько, чтобы повторить вчерашний подвиг и проглотить половину того, что есть на утренней и такой пустой кухне.

– Овсянка?

Да, но только в том случае, если она вдруг захочет проспать лицом в тарелке с теплой и вязкой субстанцией.

– Апельсины? Хрен?

– Покажите мне ваш кофе, но перед этим, пожалуйста, сделайте мне самый крепкий чай из всех возможных. Самый горький и гадкий чай.

Кики завозилась у выдвинутого ящика, принялась смешивать травы в крохотном чайнике, а ей выдала холщовый мешочек датированный 1639 годом.

– Какой сейчас год?

Лира спросила это просто так, для общего развития так сказать. История Эйнхайма валялась на кушетке и так и не получила ее пристального внимания.

– 1642.

Вишневецкая покрутила мешок в руках, раскрыла его и обнаружила в нем сушенные ягоды. Они были похожи на шиповник, но не были им. Они пахли кофе и плесенью одновременно.

– И как вы готовите их?

Лесса Кики с готовностью подошла к ней, забрала мешок, зачерпнула из него ложку после чего отправила ее содержимое в ступку, с усердием размяла и только после этого переложила в джезву, переставив ее на плиту.

– Вы считаете, что это тот самый способ?

Кухарка в ответ на ее, мягко говоря, изумление обиженно фыркнула.

– Это классический рецепт, точь-в-точь, как это делал милорд Арчибальд.

– Кто?

Это имя совсем ничего не дает ей.

– Бенджамин, – пояснила она куда более спокойно, чем пару минут тому назад. – Он звал себя Берг.

– Ах, он.

Лира все еще не в настроении, но все же кофе умудрился взбодрить ее даже в таком тошнотворном виде. Масса стала закипать и испустила мерзкое «пыфф», наполнила легкие ароматом свежесваренного напитка и заставила ощутить приступ дурноты. Кики отставила джезву в сторону, принявшись цедить варево через ситечко. Пить эту гадость Лира разумеется не собиралась.

– Мне нужна чашка. Нет! Миска и кипяток!

Лира не уверена, что у нее выйдет хоть что-то. Запах затхлости пугал и говорил, что дело обречено на провал. Она зачерпнула несколько ложек ягод, засыпав ими дно глубокой медной миски, залила кипятком и приняла ждать, когда они разбухнут, после чего слила воду в мойку и принялась чистить их. Кики затихла, но вовсе не потому, что замерла с открытым ртом или занялась своим делами. Она побежала жаловаться. Лира делала такие странные вещи – вторглась в ее вотчину и усомнилась в рецепте! Гадость!

– Я говорила, милорд, а вы мне не верили, – раздалось за спиной, вызвав первый прилив негодования. – Смотрите! Чистит их! А так не надо!

Перед Лирой появилась рубашка и брюки, а еще корпус мужчины, на который все это было надето.

– Что вы делаете?