Дочь моей жены

— Да? — снова наигранно переспрашиваю, теперь встаю с дивана и направляюсь к бару. Беру два стакана и наливаю в них янтарную жидкость, по цвету совпадающая с цветом глаз Виктории. Она подобна виски: заманивает, притягивает к своему вкусу, а испив этот обжигающий спиртной напиток, вновь жаждешь смаковать вкус горечи на языке и растягивать удовольствие от эйфории. Я подхожу к девушке, специально упираюсь коленками в ее тонкие и длинные ножки, чтобы почувствовать, как она дрожит от моего присутствия радом с ней. Вика ловко выхватывает из моих рук стакан, и тут же опрокидывает его, глотая несколькими глубокими заходами. Я, честно сказать, охренел, потому что даже сам бы не смог так. И, как ожидалось, девушка зашлась в кашле, сплевывая оставшийся виски на пол. Вытирает рот тыльной стороной ладони, и смотрит на меня, ожидая реакции. Я ухмыльнулся, взяв свободной рукой ее личико за подбородок. Приподнял голову, чтобы она смотрела мне в глаза и не смела увернуться. Ее шелковистые волосы каскадом накрыли прямую спину, и я буквально представлял, как мог бы прогнуть ее в пояснице, вдалбливаясь без всякой нежности в ее упругую плоть. Она, будто прочитала мои мысли, встала, а затем облизнула губы, увлажнив их перед… поцелуем. Но я быстро отхожу от Вики, оставив в подвешенном состоянии смущения. Девушка опустила голову, смотря в ноги, прячет свое раскрасневшееся лицо. Только что я отказал ей, и, кажется, это уже происходит во второй раз.

— Почему ты оставил меня одну тогда? — раздается ее вопрос, услышав который, я замер посередине комнаты. Крепко сжимаю стакан с виски, все еще ни разу не сделав глотка. Обернулся к ней, но Вика по-прежнему смотрит в пол, будто подчиняется мне. Черт возьми, эта девчонка сведет меня с ума, если не прекратит так резко менять тему разговора, на то, что мы разделяем вместе, только за пределами наших домов. «Готика» — особенное место, где границы прекращают существовать между парами, и главное остается лишь наслаждение и удовлетворение. Мое молчание затянулось, воздействуя на Викторию, будто вновь ударяю ее хлыстом, но не с целью удовлетворить, а наказать по-настоящему. Она поднимает голову, и в упор смотрит мне в глаза, практически не моргая. — Почему? — повысив голос, настаивает. Руки сжала в кулаки, платье колышется от ее дрожи по всему телу. — Я не достойна тебя? — вдруг выпаливает. — Или слишком неопытна, чтобы стать сабмиссив… твоей сабмиссив, — снова поправляет себя, и с надеждой смотрит, ожидая вердикта. Я поставил стакан на столик, и преодолев несколько метров парой шагов, схватил девушку за руки, сильно и крепко, практически причиняя боль.

— У меня нет и не было своей сабмиссив, Виктория, — резко отчеканил, со злостью уставился на нее, но это чувство обращено не к ней, а скорее к себе. Я слегка расслабляю хватку, увидев, что Вознесенская шикнула. — Идем, — я взял ее за руку, сцепляя пальцы в замок на ее запястье правой руки, затем повел практически без ее согласия в свою спальню. Больше я не мог ждать, мне достаточно того, что девчонка не имеет отношения к козням матери. Теперь главное не спугнуть Вику напором, а завладеть ею во всех смыслах.

Глава 18

— Постой, — она выдергивается из крепкой хватки, как только я отпираю дверь в свою спальню. Оба замираем на месте, и смотрим друг другу в глаза. Девушка дышит прерывисто, грудь вздымается от частого вдоха и выдоха, намеренно создавая особенные колебания тонкого платьица, едва прикрывающего её совершенную кожу. Шумно сглотнув, вновь обращаю свой взор на ее припухлые губки; Вика инстинктивно облизнула свою нижнюю розовую губку, будто намеренно приглашает испробовать ее сладость. Я снова прикасаюсь к ее плечам, бесстыдно спускаю одну лямку, оголяя участок кожи, на котором прорисовывается татуировка. Еще в клубе она привлекла мое внимание, и теперь я хочу знать, что она обозначает. Это предложение явно многое значит для Вознесенской, иначе зачем наносит на идеальную бархатистую кожу чернила. Я глажу по ее ключице, а Вика учащенно дышит, закрыв глаза — наслаждается.