Дочь моей жены

— Не пори чушь, — грубо отрубил Костя, разворачиваясь на пятках. — А теперь моя очередь сшибать с тебя спесь, госпожа Вознесенская, — целенаправленно шагает к своему рабочему столу и включает свой ноутбук. — Вика, — ласково подзывает, но, когда видит, что Мира стоит рядом, то и ее тоже зовет. — И Мирослава. Пройдите, пожалуйста, сюда. Мне есть что вам показать. — Смотрит на маму, и продолжает: — Прежде чем отправляться на рыбалку, убедись, что твоя удочка выдержит нагрузку. Кто знает, какую рыбешку словишь. — Костя подмигивает мне, когда как остальные согласно покачали головами на приведенную аналогию. Мир бизнеса — мир акул и мелких рыб, и выживет тот, у кого будет прочная леска.

И только мы ступили, как мама преградила путь, схватив меня за шею. Она начала душить меня, и на крики Мирославы никак не реагировала. Все случилось так быстро, что мы обе повалились на пол, дубася друг друга по лицу и царапая ногтями кожу, задевая оголенные участки. Для нее уже не было границ и принципов, мама забыла о своей роли, и ей было наплевать на то, что причиняет боль своей дочери. Я слышала, что Дубровский выругался всеми благими матами, и так ловко сиганул через свой стол, оказываясь рядом с нами. Он буквально отрывал маму от меня, когда та вцепилась в мои волосы. На помощь подскочили все мужчины, кроме Вячеслава, тот уличив момент — смылся, чтобы досталось меньше всего.



— Ненавижу! — орала мать, и теперь принялась колотить Дубровского, специально царапая ему лицо. Я видела своими глазами, как эта сука оставила три воспаленные полосы от своих когтей на его щеке. Костя так сильно зарычал от боли, и, отшвырнув от себя безумную женщину, поспешил ко мне. Но для мамы этого оказалось мало, она накинулась на него, продолжая наносить удары по голове Косте. Боже, это было безумие какое-то. Даже не возмутительный Эдуард уже не выдержал, он так грубо схватил маму за волосы и потянул на себя, что даже мне стало больно на расстоянии. Она упала, хватая ртом воздух. Схватилась за руки Эдуарда и попыталась ослабить их хватку. — Отпусти, ублюдок! — вопила она, ударяя по ногам Вольного.

Костя так злобно посмотрел на мою мать, что казалось, еще чуть-чуть, и произойдет не поправимое. Но она не достойна даже такого исхода.

— Я не твой муж, сука, — выплюнул он, затем подошел к столу и вытащил из ящика документ. — И компания моя, не станет твоей, — швыряется в нее бумаги. Эдуард чопорно поправил свой галстук, затем отошел от женщины. Мне тоже было любопытно, что в документах, но Дубровский наблюдал за тем, как мама читает каждую строчку и бледнеет.

— Как… — сокращённо уставилась на Костю, а потом перевела безумный взгляд на меня, — как? Это липовые документы, я не верю ни слову в них.

— Твоё право, Евгения Сергеевна, — пренебрежительно ответил Дубровский, затем отвернулся от нее и помог мне подняться с пола. Он притянул меня к себе, целуя в висок, успокаивает и сам перестает дрожать от сильного потрясения и перенапряжения. На руках видны царапины, как и на лице. Мать знатно прошлась и по нему, и по мне, но я чувствовала, что это еще не все, а, когда посмотрела на женщину, та ехидно устремила свой взгляд на меня.

— Ты слепец, Дубровский, — оскалилась, едва поднимаясь на ноги без посторонней помощи. Как истинная леди, поправила свой костюм, юбка которого пошла по шву правого бедра, а блузка помялась и несколько пуговичек отлетели при нашей борьбе. Костя снова зыркнул на нее, но я не отпускала его, покачав голову, чтобы не натворил глупостей. Всего должно быть в меру. А для матери наказание — это навсегда лишиться моей поддержки. — Я все еще владелица империи Игоря, потому что щедрость Мирославы была очень кстати. Да, дорогая? — Она посмотрела на мою сестру, с которой сошла краска. Покачав головой, Мира разрыдалась.

— Я не по своей воле подписывала документ об отказе претендовать на долю, указанную в завещании, — призналась она, пристально посмотрев мне в глаза.

— И тем не менее, она никто! — загоготала мать, совсем достав меня до ручки.

— Ты бессовестная, — выплюнула в ее адрес, — как ты могла?

— Могла и сделала! И ты, дорогая, останешься без копейки, — зло возвращает свое недовольство. Мама перешла всякие границы, и, теперь я не вижу другого выхода, как только отказаться от права, лишь бы она оставила всех нас в покое. Коварство матери будет преследовать меня каждый день, если только я… Резко подняв голову, я посмотрела в глаза любимого, и затем на Эдуарда.

— С сегодняшнего дня я перекладываю свои полномочия на Дубровского, — заявляю, отпрянув от Кости.

— Вика, — он одергивает меня за руку, но я вырываюсь и следую к матери, встав к ней лицом к лицу.

— Ты хотела лишить меня всего, так? — задаю вопрос в лоб, и мама улыбается, согласно кивая. — Почему? — меня волнует этот вопрос.

— Потому что я никогда не хотела твоего рождения, Вика, — сокрушает правдой, хотя я всегда подозревала ее в этом. Шумно сглотнув, я смахнула предательскую слезу, которая скатилась в этот момент.