Дочь роскоши

Неужели это возможно, что она вызвала приступы бабушки? Может, ей удалось растревожить то, что София отчаянно пыталась скрыть? Вначале она это делала из лучших побуждений, но реакция Вив недвусмысленно показала ей, что она играет с огнем, а Катрин сделала ей суровое предупреждение, чтобы она оставила все как есть. И теперь казалось вероятным, что София была расстроена ее интересом к этому делу.

Ради Бога, в смятении подумала Джулиет, мне надо все это прекратить. Наверное, бабушка действительно случайно застрелила Луи и теперь хочет забыть об этом. Или, может, у нее были причины взять на себя вину и она видит это сейчас так же отчетливо, как двадцать лет назад.

– Я возьму какао с собой, и постараюсь снова уснуть, – сказал Дэвид. – Завтра мне предстоят две очень важные встречи.

– Я сейчас взгляну на бабушку, а потом тоже пойду спать, – согласилась с ним Джулиет.

Потрясение, которое она пережила, увидев упавшую в холле Софию, полностью стерло приятную теплую взволнованность, которая сопровождала ее после вечера, проведенного с Дэном. Позже, устроившись в постели с какао, она подумала, что ей, быть может, удастся возродить сладостные ощущения. Она так на это надеялась! Бог знает, сколько проблем смогут вызвать эти отношения, если они перерастут в нечто серьезное, – а она подумала, что, скорее всего, так оно и будет. И в тот миг ей захотелось продлить очарование тех минут еще хоть ненадолго.

София мирно спала. Ее безмятежное лицо казалось таким молодым – слишком молодым для человека, пережившего столько травм, подумала Джулиет. Но она понимала, что это – лишь иллюзия. Без сомнения, все, что случилось, отняло у Софии почти все силы и здоровье.

– Спокойной ночи, бабушка, – прошептала Джулиет. – Не беспокойся, я больше не буду тебя огорчать. В полумраке ей показалось, что София улыбнулась.

Джулиет почти уснула, когда на нее это накатилось вновь. Что же именно, черт возьми, имела в виду София, когда она сказала, почти без сознания лежа на полу в гостиной: «Я не могла позволить ему взять вину на себя… Я не могла…» Кто был тот человек, кого она не была готова обвинить?

Джулиет ворочалась, пытаясь докопаться до ответа, который, она была уверена, лежал именно там, но все время ускользал от нее. И вдруг он явился ей, и она внезапно окончательно проснулась и задрожала.

Я приведу Дэвида, сказала она Софии, а та ответила «Нет, нет, не Дэвида». В тот момент Джулиет была уверена, что она хочет видеть Дебору, а не Дэвида. Дебору, которая всегда заботилась о ней и всегда была рядом в случае необходимости. Но сейчас потрясенная Джулиет поняла, что бабушка, видимо, имела в виду совсем не это.

«Нет, нет… не Дэвида» и «Я не могла позволить ему взять вину на себя» – прозвучали как одна фраза, а может – и одна мысль.

А если предположить, что это именно Дэвида София защищала все эти годы? Дэвиду в 1971 году было девятнадцать лет, он был слишком молодым, чтобы помешать своему брату разрушить право своего первородства, но уж, конечно, достаточно взрослым, чтобы понимать, что происходит. Джулиет вспомнила, что во время гибели Луи он был в Ла Гранже, прикованный к постели гриппом. Так же, как и домоправитель, он заявил, что ничего не слышал, не знал, что происходило в холле. Но если предположить, что это он нажал на спуск? Тогда что могло быть естественнее, чем защита его Софией? Если бы его обвинили в убийстве Луи, все его будущее было бы в опасности. А ведь он был младшим сыном, ее любимцем. Видимо, София поддалась материнскому инстинкту и, образно говоря, положила свою жизнь за сына.

Боже мой, как он может жить в мире с собой, если все это так! – подумала София. Ничего удивительного, что София болезненно не переносила, когда задавали слишком много вопросов. Ничего удивительного, если она подумала, что ее тайна вот-вот раскроется, поэтому она так расстроилась и страдала от участившихся сердечных приступов.

Дэвид! – подумала Джулиет и вздрогнула. Родители ее наверняка знали правду – и не оттого ли они убежали с Джерси и от Софии, что не могли оставаться, зная что Дэвид позволил матери принять на себя наказание, которое предназначалось ему? И знала ли об этом Дебора?

Покрывшись мурашками, Джулиет вылезла из постели и подошла к окну. Она понимала, что больше не уснет. На дворе стояла ночь, тихая, темная. Где-то возле узкой аллеи, сбегавшей к морю, ухала сова. Прекрасный дом, ее наследство, был населен людьми, которых она легко полюбила, потому что они были ее кровной родней. Но в тот момент Джулиет подумалось, что ей не стоило сюда приезжать.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ