Дочери дракона

— Погоди! Ладно, слушай, можешь жить тут бесплатно, — сказал Алан. — Я тебе даже процент от прибылей буду платить. Ты права, ты нужна мне!

Я потянула Су Бо за собой и протиснулась мимо Алана в коридор.

— Пожалуйста, останься, Чжэ Хи, — попросил он.

Я подошла к двери Дэ И и постучала. Через несколько секунд она открыла. Черные волосы ее были встрепаны, под глазами виднелись темные круги.

— Нужно посидеть с Су Бо? — спросила она сонно.

— Я уезжаю из кичжичхона, — сказала я.

Дэ И озадаченно почесала в затылке.

— Как это? Ты не можешь взять и уехать.

— Могу, и тебе тоже лучше последовать моему примеру. Не думай про свой долг Алану, просто уезжай. Сегодня же. — Я протянула ей двадцатидолларовую купюру. — Вот, этого хватит на автобус до Чхонана. Сегодня как раз есть туда рейс.

Дэ И выглядела озадаченной.

— Но я же не смогу вернуть тебе деньги.

— И не надо. Езжай к родным. Дэ И. Будет трудно, но они тебя примут. Езжай домой и никогда больше не влюбляйся в американца. Никогда, понятно? Вот, бери деньги.

Дэ И стояла в дверях, переводя взгляд с двадцатидолларовой купюры на меня, потом обратно на купюру. Наконец она взяла деньги.

— Спасибо, онни

.

— Езжай домой, — повторила я.

Я взяла Су Бо за руку, спустилась вниз и вышла из «Красоток по-американски» навстречу утреннему солнцу. Не оглядываясь, я зашагала по утоптанной земляной дороге к автобусу, который ждал у ворот военной базы «Кэмп-Хамфрис».

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

Сеул. Я впервые оказалась в столице Южной Кореи. Я очень радовалась тому, что наконец его вижу, но одновременно мне было очень страшно. Стоял апрель. Потрепанный автобус, полный американских солдат в отпуске и бедных крестьян, катился, покачиваясь, по городу, и я видела, что Сеул много больше Пхеньяна и очень от него отличается. За окнами автобуса тянулись километры трущоб, застроенных убогими времянками, а между домами прятались бездомные. Машин и грузовиков тут было меньше, чем в Пхеньяне. Кое-где горожане пытались ликвидировать следы войны. В одном квартале рабочие строили бамбуковые леса, в другом — грузили мусор в тележку рикши. Но результаты их деятельности были не особенно заметны.

Глядя в окно автобуса, я гадала, не совершаю ли ошибку. Я слышала, что в Сеул во время войны хлынули толпы отчаявшихся людей. Уровень безработицы был очень высокий, люди жили на улицах и голодали. Если работу в строительной компании получить не удастся, та же судьба ждала и нас с Су Бо.

После полудня автобус наконец остановился возле военного гарнизона США Ёнсан в сеульском районе Итхэвон. Здесь у меня стало чуть легче на душе — район выглядел не настолько бедным, как те, через которые мы проезжали. Тут был рынок, полный людей, которые покупали еду и одежду на уличных лотках и в лавках. По улице ездили грузовики и легковые машины. Я посадила Су Бо себе на бедро, закинула вещмешок на плечо и вышла из автобуса вслед за солдатами. Нас тут же окружила толпа чумазых детей и женщин в лохмотьях. Они тянулись к нам перепачканными руками и выпрашивали монетки.

Я стала проталкиваться сквозь толпу. Нищие заметили, что я несу на бедре дочку, и дали мне пройти. Неподалеку стояло с полдюжины такси и рикш. Я подошла к одному таксисту. Он спросил, куда мне надо. Я достала из кармана адрес строительной фирмы и прочитала ему, потом спросила, может ли он меня туда отвезти. Таксист посмотрел мимо меня на американских солдат, которые пытались прорваться сквозь нищих.

— Иди отсюда, — сказал он.

Я поставила Су Бо на землю, полезла в вещмешок и достала пятидолларовую купюру.

— Я заплачу не хуже американцев, — сказала я, показав купюру водителю.

Водитель посмотрел на деньги, потом на меня, ухмыльнулся и велел садиться.

Меньше чем через десять минут мы остановились перед двухэтажным бетонным зданием на широком бульваре недалеко от Итхэвона. Над входной дверью висела табличка: «Строительная компания „Гонсон“». Мы с Су Бо вышли, и я спросила водителя, сколько я ему должна.

— Пять американских долларов, — ответил он.

— Это слишком много.

— Столько это стоит, — твердо заявил он.

Я вздохнула и дала ему пятидолларовую купюру. Потом взяла Су Бо за руку, и мы вошли в здание.

В вестибюле маляры красили стены, стоя на бамбуковых стремянках, и в воздухе висел запах краски. Между письменными столами сновало несколько сотрудников. Я подошла к женщине средних лет, сидевшей за импровизированной стойкой приемной, и сказала ей, с кем хочу встретиться.

— Господин Хан на втором этаже, — ответила она и добавила, кивнув на Су Бо: — Не стоит туда идти с ребенком. Вы не можете ее с кем-нибудь оставить и вернуться?

— Нет, мадам, — сказала я. — Я впервые в Сеуле и никого тут не знаю.

Женщина огляделась.

— Ну, я прямо сейчас не очень занята. Могу за ней немного присмотреть. — Она показала на мой вещмешок. — И это тоже тут оставьте. Можете умыться в туалетной комнате перед встречей с господином Ханом.