Дочери моря. Встреча

Девочка была полна решимости подружиться с радистами; в первый же вечер за столом капитана ей удалось вытянуть их имена прямо у капитана: мистер Лайонел Маккёрди и мистер Соломон Минц.

Пока Этти изучала свой список судовой команды и помощников капитана, её родители, если не занимались Лайлой, проводили время, просматривая список пассажиров первого класса. Там значились два Астора, один Рокфеллер и один Вандербильт. Марстон, дворецкий Хоули, всегда путешествовал с ними, выполняя на борту обязанности камердинера хозяйки. Во время этой поездки он сообщил официантам из столовой, что, если бы семью Хоули посадили за один стол со Стэннишем Уитманом Уилером, вышла бы неловкая ситуация. Таким образом, «бедствие на море» было предотвращено, и Уилера всегда сажали в противоположной части столовой.

В то утро, как и во многие другие, они ждали ланч в каюту.

– Ни одного Беллами, дорогой, – объявила Эдвина Хоули. Гораций Хоули посмотрел на жену, склонившуюся над кремовым буклетом, поверх газеты. – Ни Беллами, ни Форбсов. Какая-то ньюпортская толпа, – продолжила она, поправляя выбившуюся прядь. – Гораций, – медленно проговорила она, что всегда означало – она над чем-то глубоко задумалась.

– Да? – он сложил газету.

– Гораций, как ты считаешь, Кларисса ещё слишком юна, чтобы носить волосы по новой французской моде?

– О, ради бога, не знаю, Эдвина. Я едва ли разбираюсь в подобных вещах. Тебе виднее.

– Она не слишком юна, – спокойно сказала Этти, поднимая голову от одной из своих бесчисленных диаграмм. – Мне вы позволили сделать такую ещё до помолвки Форбсов. А Клариссе четырнадцать.

– Так, не дерзи, Этти, – вставая со стула, сказал отец.

– Ты ещё слишком юна, чтобы иметь своё мнение, – заявила мать.

Этти ответила мрачным взглядом.

– Но когда мне исполнится сорок, как тебе, мамочка, я смогу иметь своё мнение о волосах, верно?

– Этти! Мой возраст здесь совершенно ни при чём.

– А я и не говорю о возрасте; я говорю о мозгах.

– Так-так, дамы!

Этти поняла, что отец, хотя и казался спокойным, был взволнован. Каждый раз, когда он говорил: «Так-так, дамы», это было не только сигналом успокоиться, но и признаком его волнения. Гораций Хоули просто ненавидел подобные вспышки. Лайле, конечно, это сходило с рук из-за её болезни, что вызывало возмущение Этти «несправедливостью». Однако Этти была спокойна и уравновешенна. Отец часто называл её Спокойной Этти. Ужасное бремя, с её точки зрения. Но она должна была признать, что, возможно, именно её уравновешенность заставила отца прислушаться к призывам дядюшек подумать об отправке Этти в Рэдклифф. Однако мама была категорически против: «Они зубрилы! Вот как все называют этих рэдклиффских девочек. И они никогда не выходят замуж».

– Генриетта, дорогая, – продолжила мать с натянутой улыбкой. – Понимаешь, иметь слишком много мозгов – непривлекательно.

– К сожалению, мама, я не могу от них избавиться, – она встала и вышла из гостиной.

– Этти, на прогулочной палубе играют в шаффлборд, – сообщил отец вдогонку, но Этти уже спешила по коридору. Она хотела навестить Ханну. В глубоком кармане девочка несла свою верную зубную щётку, оказавшуюся незаменимой при открывании решётки между первым и нижним классами. Конечно, пройти из первого во второй или третий не было проблемой, но вот вернуться – совсем другое дело. Фокус со щёткой она придумала во время предыдущего путешествия на «Леониде». Рычажки в решёточных замках были довольно незамысловаты. А показал ей это бортпроводник Антонио, по которому она скучала, потому что в этот раз его на корабле не было. На борту судна расслоение общества шло горизонтально, а заодно и вертикально. Здесь были курительные, в которые не допускались женщины, прямо как в тавернах на берегу, куда они не осмеливались зайти. Ещё были дамские салоны и музыкальные залы, где доминировали женщины, и редкий посетитель-мужчина напрашивался на обмен озадаченными взглядами. Было, конечно, несколько других залов, где смешивались люди разных полов, вроде бального зала и французского кафе, обставленных как парижские уличные бистро.

Зазвонил колокольчик, возвестивший о прибытии тележки, заставленной подносами с завтраком, – появился мистер Марстон.

– Мадам желает, чтобы накрыли в маленькой гостиной? Или, возможно, на прогулочной палубе? Погода чудесная.

– О, это было бы чудесно, – сказала Эдвина. – Там мило и солнечно. Надену свою меховую накидку. Этого должно быть достаточно.

– Великолепно, – сказал мистер Марстон. – Велю Гастону помочь нам выкатить тележку наружу.

Гастон был стюардом кают, расположенных по правому борту.

– Чудесно! Чудесно! – восторженно воскликнула Эдвина. – Кушанья на этом корабле просто восхитительные. И, Марстон, найдите Этти. Мы заказали её любимые тосты с сыром. Только вообразите – заказывать тосты с сыром, когда можно выбрать фазаньи отбивные. Но Этти есть Этти. И где этот ребёнок?

Этти пришла несколькими минутами позже. В попытке загладить вину перед младшей дочерью Эдвина наклонилась и погладила её по голове.

– Посмотри, Этти, твои любимые тосты с сыром.