Дочка, не пиши!

– Катенька, отредактируй именно ты, пожалуйста!

– Катерина, нужен заглавный материал в этот номер. Как это – почему ты? А кто же, кроме тебя?

– Екатерина Александровна, не могли бы вы помочь мне с этим материалом?

– Катеринасанна, вы опять не пойдете на встречу главных редакторов? Что на этот раз говорить?

Пора заканчивать этот парад самовосхваления… Ах да, еще одно! Внешность, моя «уродская» внешность, из-за которой я якобы так омерзительна окружающим (именно так меня представил кое-кто, прочитав мою первую книгу). Да, я не люблю зеркал, стараюсь глядеть в них пореже, потому что они меня не радуют… Но сейчас на минутку забуду об этом и как бы дам слово другим людям, знавшим и знающим меня. Они часто называют меня красивой (явный перебор, конечно), еще чаще – очень интересной, стильной, прелестной, очаровательной. И не только в качестве комплимента в глаза, но именно этими словами говорили обо мне не при мне, хотя до моих ушей, как водится, это доходило. И еще: те самые успешные, интересные во всех смыслах мужчины вообще-то не склонны были «кидать глаз» на не то что уродливых, а даже просто невзрачных женщин. Да и Женя мой смолоду славился тем, что у него были только красивые дамы сердца – об этом в его компаниях ходили легенды. Других женщин Женя просто никогда не замечал… В общем-то при таком раскладе можно смело бросать вокруг себя победные взгляды и укладывать поклонников в штабеля. Но вот не умею, не дано. Но это мне не дано, я не умею!

Нормальных людей, которых я просила пропустить предыдущие абзацы, где мне пришлось напрочь забыть всякую рефлексию, вновь приглашаю к чтению. Вернемся к «эссе» братца Режабека и к его персоне.

Несколько слов об удивительной глупости Сашки. В своей книге я пощадила и его, и его жену, и его детей. Я не называла ни их фамилий, ни страны, куда они уехали, даже имя его жены изменила. Мою «оплошность» исправил сам Режабек, и теперь весь свет знает, что он – Режабек, его жена – Валерия Шарай и что живут они в Израиле, в городе Реховоте. Видит бог, не знаю, зачем он сам это сделал! И еще удивлялся: а че это ты, типа, сестренка, придумала Лерке имя Мурочка? А то, братишка, что жалко мне стало и ее, и ваших детей, ибо иметь отца и мужа (даже бывшего) с подобной «славой» – сомнительное удовольствие. Очевидно, ты думаешь иначе. Твое право.

В этом грязном «эссе» еще много моментов, на которых я могла бы «потоптаться». Но, думаю, умному читателю и так уже все ясно. Однако есть одна тема, приводящая меня, к сожалению, в состояние озверения. Ну, не могу я ее спокойно воспринимать. Это тема моей болезни.

«Я, Катя, восхищен тем, сколько сил ты потратила, пытаясь убедить окружающий мир, что тяжело больна. Но, если наивный и любящий муж (даже мужья) вместе с родителями покупались на эту удочку легко, то с врачами было сложнее, потому что они не очень были впечатлены твоими жалобами. И как ты сама, Катя, пишешь, ты только методом проб и ошибок нашла, наконец, доктора-спасителя, который, удивившись, как его дураки-коллеги сразу не догадались, поставил тебе диагноз болезни, которой у тебя в природе нет. Я, Катя, весьма скептически отношусь к российской медицине, хотя уверен, что и там полно отличных докторов, но, извини, я могу отличить медицину от прибамбасов. Поэтому твоя душераздирающая история о настолько запущенной болезни, что тебе даже пришлось ставить капельницу, меня ни в чем не убеждает. Сходи в Израиле к частному доктору, заплати деньги и получишь капельницу, заплатишь больше – получишь две. Зайди в частную клинику, и, если твои средства позволяют, тебя убедят, что дело швах и нужно лечь на обследование и лечение. И из-за той же проклятой недоверчивости, услышав рассказ о единственном докторе-спасителе среди многих других неспасителей, я не закатил от умиления глаза, а подумал, что шарлатанам хорошо живется. А еще удобнее, когда вралей два, один делает вид, что болеет, другой, что лечит, платит-то все равно третий, муж Женечка».