Дойти и рассказать

Заготовленная для стяжки порция раствора медленно загустевала в корыте, и Николай с Шалвой почти машинально шуршали гранулами, перегоняя керамзит с место на место, – в ожидании момента, когда охранник заглянет к ним с очередным визитом вежливости. Тот, однако, не торопился и продолжал бурчать и фыркать внизу, изредка вставляя в свой монолог несложные русские междометия. Бывшему бригадиру пришло в голову, что вода кончилась, а пить охраннику наверняка хочется, поэтому Хамид может соблазниться мыслью разнообразить свой рабочий день и пригласить посторожить их кого-нибудь ещё, пока сам он ходит, предположим, по воду. Не желая даже думать о такой возможности, и со стыдом осознавая, что она вызовет у него даже некоторое облегчение, Николай громко и отчётливо произнёс фразу из середины «Гуадеамуса»: «Vita nostra brevis est, brevi fineetur»^[8], после чего перестал шуршать лопатой и застыл. Шалва последовал его примеру и занял позицию метрах в полутора справа. Результат был именно такой, на который он рассчитывал. Ещё пару раз шумно сплюнув, Хамид начал с кряхтением подниматься по лестнице. Когда опухшая рожа бойца Аллаха появилась в тёмном дверном проёме, Николай постарался придать лицу робкое и просительное выражение, одновременно уронив лопату себе под ноги. Хамид остановился не выходя из-под косяка, и задал какой-то короткий вопрос. Через секунду он понял, что сказал это по-чеченски, и переспросил: «Чего надо?».

– Ситсурей симас!^[9] – с такой же робкой интонацией сказал русский раб, протягивая к нему пустые руки.

– А?

Хамид сделал всего полшага навстречу, по-прежнему демонстрируя лицом недоумение и непонимание происходящего, но этого Николаю хватило.

Надо отдать Хамиду должное – как бы расслаблен он ни был, но отреагировал почти мгновенно, пытаясь одновременно отшагнуть назад и дёрнуть руку к висящему на плече автомату. Если бы он ограничился только первым, то, возможно, и сумел бы вписаться в дверь спиной, рискуя рухнуть с начинающейся в метре позади лестницы, но это ему почему-то в голову не пришло.

Николай взял его на «катагаиши», палочку-выручалочку начинающего рукопашника. Вцепившись ногтями в ложбинку за мякотью большого пальца свободной руки конвоира, он изо всех сил закрутил своё тело вправо – и тут же, боясь, что сил для завершения приема может не хватить, пошёл в обратное движение, переставив ноги и изломив кисть в кругообразном развороте, имитирующем движение вводящего весло в воду байдарочника. Хамида швырнуло вверх, он почти подпрыгнул, перевернувшись в воздухе и тяжело рухнув на бок, до самой земли провожаемый захватом Николая.

Хэкнули оба, и сопровождавший падение громкий хруст остался почти неслышным. Это мог бы быть и керамзит, и сломавшиеся от грубо проведённого приёма кости предплечья – но останавливаться, чтобы прислушиваться, было некогда. Следующим движением он выломал упавшему руку из плечевого сустава, а ещё через полсекунды оказавшийся рядом Шалва с громким шипением рубанул лопатой Хамидову шею. Выдув ртом целую вереницу слюнявых пузырей, Хамид прогнулся, пару раз дёрнул ногами и затих. По-прежнему не отпуская хватку – один на кисти лежащего, другой на рукояти лопаты, студенты, когда-то посвятившие себя самой гуманной профессии, переглянулись. Затем Николай разогнулся, потрогал упавшего за шею, немного пошарил пальцами и отрицательно покачал головой. Пульса не было. Только после этого Шалва вытянул совок лопаты, прижимавший шею убитого к земле наподобие рогульки змеелова, и выпрямился, оглядываясь на дверь.

– Уф-ф…

Николай, честно сдавший в своё время полагающиеся зачёты на соответствующие разряды, всё это время, оказывается, не дышал. За такое перворазряднику вставляют бо-ольших пистонов – но сданный зачёт лежал прямо перед ними, медленно остывая, поэтому укол недовольства собой был мимолётным.

Теперь автомат. Ремень зацепился за пуговицы на рукаве убитого, и отдирать его пришлось с силой. Рука Хамида вяло соскользнула с потёртого ложа, и Николай не сумел побороть желание ещё раз проверить пульс на его шее. Нет, всё нормально.

– Магазины.

Стоматолог вылущил изогнутый чёрный магазин из нагрудного кармана лежащего и начал шарить по другим. Стоя у дверного проёма со взведённым автоматом в руках, Николай смотрел на товарища, деловито переворачивающего труп и выкладывающего на бетон всякую мелочь. Спички. Жестяная коробочка – видимо с табаком, несколько автоматных патронов россыпью по карманам. Короткий выкидной нож. Всё.

Так же молча и слегка пригибаясь Николай обошёл все окна на этаже, разглядывая окрестности. Вокруг было тихо. Шалва, отодвинув свою добычу в сторону, уже копал той же самой лопатой аккуратную ямку в керамзите. Лезвие её было чистым, хотя на шее Хамида, теперь смотрящего застывшими глазами в дальний угол, багровела синюшная полоса подкожного кровотечения. Почти колющий удар тупой совковой лопаты, с силой опущенной сутулым грузинским интеллигентом на шею профессионального вояки, не прорубил кожу, но явно сломал пару позвонков. Поэтому, наверное, Хамид и умер так быстро.