Дело не обстоит так, будто бы у нас есть основание принимать какую-то теорию, если и только если есть основание считать, что она оправдана пропозициями, познаваемыми не путем логического вывода и с уверенностью. Отсюда не следует, что нет структурированной действительности, независимой от наших восприятий и верований, хотя проблемы эпистемологического фундаментализма зачастую приводили к такому заключению. Отсюда также не следует, что мы должны отказаться от истины как цели теоретического исследования, хотя проблемы эпистемологического фундаментализма привели к волне агностицизма. Также отсюда не следует, что все верования для меня одинаково оправданы. Отсюда следует только то, что теоретизирование покоится не на бесспорном основании[917]
.Плантинга, Уолтерсторф и другие философы избегают откровенного скептицизма, защищая реалистическое понимание истины и общую когерентность и убедительность теизма по сравнению с его наиболее серьезной, с их точки зрения, альтернативой – натурализмом.
В-четвертых, одну из главных трудностей для реформатской эпистемологии представляет плюрализм (тема следующего раздела этой главы). Проблема заключается в следующем. Когда Плантинга доказывает, что признание религиозного верования как должным образом функционирующего базового верования, он предполагает, что критерием такого верования должен быть пример. (Вспомним обсуждение проблемы критерия во второй главе: по сути Плантинга – партикулярист):
На мой взгляд, дело в том, что… от однозначно самоочевидных предпосылок нельзя прийти ни ка какому необходимому и достаточному условию для должным образом функционирующей базовости
Но что если примеры, на которые Плантинга указывает, отличаются от других примеров?