Доктор и Африка

— Поделюсь с тобою некоторыми фактами из моей биографии, — начал я, надевая медицинские перчатки. — В семнадцать лет, будучи юным и ничего не знающим о жизни сопляком, я имел неосторожность поступить в медицинский институт. Помимо изнуряющей разум теории, там была иссушающая сердце практика. Это достаточно точные метафоры, чтобы объяснить то, чему я там подвергался. Нет, я не жалуюсь, это был ценный опыт, который определил всю мою дальнейшую жизнь. И даже то, что ты сидишь сейчас прямо передо мной. Случай… Квадриллионы вещей могли пойти совершенно не так и изменить последовательность событий до такой степени, что в иной реальности это я бы сидел в наручниках, а ты расхаживал передо мной и рассуждал пространно про случай или судьбу. Ты веришь в судьбу? Неважно. Давай-ка лучше вернёмся к Боратовскому медицинскому институту. Я там учился, было тяжело, а в итоге я получил диплом и стал тем, чьё предназначение, чей смысл жизни, функция, если говорить точнее, заключалась в медицинской помощи нуждающимся гражданам несуществующей ныне страны. Фактически же, в сухом остатке, в абсолюте, я приобрёл очень ёмкие знания о человеческом теле… Но, в нашем с тобою случае, более важно то, что я приобрёл потрясающие разум знания о человеческих уязвимостях, нервных узлах, в нашей тусовке именуемых ганглиями… Знаешь, что я могу сделать с тобой, пользуясь своими знаниями, лейтенант Барбера?

Презрительно глядя на меня, американец молчал. Я снисходительно усмехнулся и поднял с подноса на тележке брюшистый скальпель 160х50 миллиметров.

— Я могу отделять от тебя органы до тех пор, что от тебя останется только туловище с некоторым количеством жизненно важных органов, — сообщил я ему. — И ты всё ещё будешь в сознании. Для этого у меня есть…

Я наклонился и вытащил второй поднос из тележки.

—… адреналин, бензокаин, лидокаин, ультракаин, последний, кстати, очень хорошая вещь при ампутации, проверено на себе, — перечислил я список веществ, части которых на подносе, к слову, не было. — Их наименования могут тебе ничего не говорить, но именно эти вещества, внесённые в тебя в правильных дозах, не позволят твоему сознанию отправиться в забытье, но в то же время не смогут блокировать весь богатый спектр болевых ощущений, которыми тебя одарят все эти скальпели и пилы. Итак, у меня к тебе есть ещё один вопрос, ответ на который очень важен: у тебя есть аллергия на перечисленные препараты, кроме адреналина?

— П-п-пошёл ты… — не очень уверенно ответил мне американский моряк.

Мы основательно изучили с Андре их личные вещи и выяснили, что эти ребята раньше служили на флоте, бывали в США после Апокалипсиса, поэтому у меня было подозрение, что эти ублюдки как-то связаны с Проектом. Да, подавляющее большинство баз Проекта было уничтожено извержением супервулкана, но кто-то мог уцелеть и сейчас строить козни мне и Васе. Вася сам справится со своими проблемами, я не пекусь о нём, но появление хлопцев, гипотетически аффилированных с Проектом во дворе моего дома… Это тревожный звоночек, требующий обстоятельной и тщательной проверки.

— Я-то пойду… — снова усмехнулся я снисходительно. — Но и ты со мной пойдёшь… Сначала кожа век твоих пойдёт, потом пальчики твои, по фаланги… Потом остатки пальчиков… За ними кисти твои пойдут, потом пальчики ног… И ты будешь видеть весь процесс, потому что эти зеркала здесь находятся неспроста…

Я обвёл левой рукой помещение, где находилось восемь зеркал, одно из которых висело над операционным столом, рядом с которым стоял стул с американцем.

Положив брюшистый скальпель обратно на поднос, я взялся за остроконечный скальпель 150х40 миллиметров. Макнул его в стакан со спиртом и медленно двинулся к задёргавшемуся американцу.

— Стой! — выкрикнул он, попытавшись вырвать наручники из креплений стула, ну или руки из наручников. — Стой-стой-стой! Пожалуйста! Стой!

— Кхм-кхм, — остановился я и принюхался. — Ты что, энурезом страдаешь? Чего ж так невежливо при незнакомых людях штаны мочишь? Или ты таким образом хотел сделать какое-то заявление?

— Я расскажу! Всё расскажу! — выкрикнул американец. — Не знаю ни о каком проекте! Мы — экипаж атомного авианосца "Джордж Буш"! Я — лейтенант Фредерик Барбера, личный номер: 699-12-0451! Мы прибыли просто для сбора провианта!

— Сколько вас? — спросил я, приложив скальпель к веку лейтенанта.

— Нас около трёх тысяч, — не очень уверенно ответил Барбера.

— Около? — переспросил я.

— Точно никто не знает, в трюмах гражданские, — ответил лейтенант, затравленно глядя на ручку скальпеля.

— Ага… — кивнул я. — Меня интересует численность личного состава.

— Утром было семьсот девяносто восемь человек, — ответил лейтенант.

— Я на секунду, — убрал я скальпель и покинул помещение.

Пройдя в центр охраны, куда, помимо управления турелями, провёл кабель из рубки связи, я послал Васе запрос на связь.

— У аппарата, — спустя секунд десять ответили мне.

— Вася, ты что-нибудь знаешь об атомном авианосце "Джордж Буш", который свободно шляется по Атлантическому океану? — задал я вопрос.