Доктор Мозг. Записки бредпринимателя. Избранные рецепты осмысленной жизни.

А о другом событии узнал сразу: русский научный великан Иван Павлов получил Нобелевскую премию за открытие и изучение условных рефлексов.

Джон вдохновился и решил двигаться в том же направлении, но другим путем. С собаками работать не стал, вторить Павлову не хотелось, да и слишком любил их, собак, – у него всегда было много и сторожевых псов, и боевых, и охотничьих, вернейшие друзья… Экспериментировал на птицах и обезьянах, подбирался и к людям. Внимательно штудировал павловские труды, переведенные на английский. Изучал и «Объективную психологию» Бехтерева, его теорию «сочетательных рефлексов». В 1908 г. получил хорошее место в солидном университете Джонса Хопкинса в Балтиморе (далее ДХУ, сокращенно) – стал профессором кафедры философии, психологии и образования.

– Правильная тройка, в одной упряжке все главное.

– Да, но и многовато для одной кафедры. Так, по крайней мере, рассудил Уотсон и еще через два года уговорил президента ДХУ выделить для психологии обособленную вотчину – отдельную кафедру, заведовать коей Джону и поручили. Помогло занять позицию пикантное обстоятельство: прежний зав тройной кафедрой, некто Болдуин, оскандалился, засветился в борделе, и его попросили освободить вакансию. Уотсон, как дальше увидим, из падения своего предшественника извлек выгоду, но не урок.

В ДХУ проработал 12 лет. Экспериментировал над животными и над людьми. Для начала взялся обучить группу студентов навыкам стрельбы из лука. Сам стрелял метко и с удовольствием, уроки отца не прошли даром. С удивлением обнаружил, что, в отличие от крыс, люди, казалось бы, не тупые, бывают необучаемыми по необъяснимым причинам. Некоторые из самых одаренных студентов так и не смогли научиться натягивать лук и направлять стрелу. «Безрукие яйцеголовые», – называл он таких.

– Папа любил стрелять, мама – проповедовать и учить, сын в научной работе соединил и то, и другое?

– Объектами своих исследований мужи науки (и жены) обычно избирают предметы собственного повышенного личного интереса.

– У кого что болит, тот о том и…

– …диссертации пишет, статьи, монографии, а также стихи, романы…

– А у кого что не выходит, семинар о том проводит?

– И такое бывает. Уотсону, впрочем, вполне удавалось то, что он, в развитие личного успеха, усиливался еще исследовать и научно. Его дневной алкогольной нормой, пока здоровья хватало, была кварта виски (около литра), без внешних признаков опьянения. С гостями дома любил устраивать соревнования, кто кого перепьет (на всякий случай, правда, перед поединком с сильным соперником тайком заглатывал полстакана оливкового масла, чтобы алкоголь меньше всасывался).

А в ДХУ убедил начальство выписать ему за университетский счет сорок литров виски (десять галлонов) – для изучения влияния алкоголя на выработку рефлексов.

– Эксперименты проводил не только на себе?

– На испытуемых добровольцах по линии Министерства обороны.

– В добровольцах, наверное, недостатка не было.

– Научный подход применил и к другому своему успешному занятию. Вместе с молодым сотрудником, студентом Карлом Лешли, в дальнейшем именитым ученым, начал исследование влияния сексуальных стимулов на поведение студентов обоего пола. В чем именно состояли сексуальные стимулы и как влияли на поведение, через столетие узнать затруднительно – историки науки рассказать постеснялись. Под давлением нравоохранительных органов (опечатка удачная, исправлять не буду) и те, и другие исследования пришлось бесшумно прикрыть.

– Интересно, у всех ли несостоявшихся проповедников происходит такая отмашка маятника? Не кажется ли вам, что совмещение научных интересов и личных в данном случае зашло чересчур далеко?

– Чересчур, согласен, причем не в единственный раз, на чем герой наш через некоторое время и погорел.

Кусочек бессмертия

Год 1913. Мои годовалые родители, мама Лена в Антверпене, Бельгия, папа Лев в Николаеве, Украина, Российская империя, жизнерадостно существуют, еще об этом не зная, и более чем убедительно доказывают свое существование моим бабушкам и дедушкам. Доказывают тем же, чем через 25 лет в Москве начал им доказывать я, в новой кровожадной эпохе, на перекрестке сталинских репрессий и холокоста.

В тот год затишья перед первой мировой бурей века в России производится перепись населения, разумеющая уверенность власти в своей силе и бесконечности;

– дом Романовых празднует трехсотлетие воцарения, не подозревая, что осталось царствовать только четыре года;

– выходит первый номер газеты «Правда», сперва самой правдивой, потом самой лживой газеты на свете;