Доктор Самты Клаус

Поэтому Данила Марамоевич подошел к бывшему смотрителю Муду и зашептал тому прямо в волосатое ухо:

— Пиз… прости господи, в смысле конец настал государевой любимой машине! Похе… прости господи, в смысле похоронили ладушку нашу, малинушку, в синем море-океяне, при этом долго над ней измывались в извращенной, прости господи, форме!

Здесь Сэнд Муд не выдержал и было от чего! Не он ли сам тайком, глухими и скучными лунными ночами катался на клеверном поле в угнанном втихую экипаже? Когда и другана Океича с собой брал. Теперь бывшего смотрителя лишили главного жизненного удовольствия. Само удовольствие состояло даже не в том, что приятелям прикольно было обкрадывать доверчивого ПД, в поселке это делали все, кому не лень. Нет, основная прелесть заключалась в бесшабашной езде на невиданном транспорте. Да и где террорист, выросший в благополучной Ирландии, мог бы увидеть творение российского автопрома, и вдобавок покататься на нем? Сэнду Муду, привыкшему по большей части к примитивным роллс-ройсам и олдс-мобилям в диковинку были:

вручную тонированные стекла без сервоподъемников, которые ничем вообще не поднимешь,

невстроенные плюшевые подушки безопасности, срабатывающие через пять минут после лобового удара и через десять после взрыва бензобака,

нераскладные кресла — мечта средневекового инквизитора Торквемады и кампучийского диктатора Пол Пота,

педали газа и тормоза, которые можно нажимать одновременно, и педаль сцепления, которую вообще нажимать бесполезно,

мощный четырехтактный двигатель, обеспечивающий полный разгон за сорок минут (это если с горы), и работающий на фантастическом топливе под названием «78 бензин» с неустановленной химической формулой.

Несложно понять, отчего бывший смотритель Муд не выдержал и, взяв гарпун наперевес, в свою очередь проорал:

— Руки за голову! Всем стоять! Лицом к стене! То есть, к джунглям! Стреляю без предупреждения!… А ты, Марамой, отойди! Чтоб не разбирать где свои, где чужие!

Его приказание послушно выполнили все, за исключением близнецов Кима и Кена. Которым не было дела ни до чего, кроме как до «желтой, полной луны, страшно взиравшей с небес на позеленевшую от ужаса лужайку». И которым не терпелось узнать, чем кончится крутой замес с «махаоном, коварно атаковавшим цветок ириса, по ошибке попавший на клеверное поле».

Тогда Сэнд Муд удовлетворено хмыкнул и сказал:

— Добрый день, господин Пожизненный Диктатор! Примите соболезнования и уверения в совершеннейшем моем почтении! А что касается произошедшего инцидента, то не сомневайтесь! Виновные будут наказаны в лесу! Ну, или в джунглях, как угодно!

Ну, еще чуть-чуть! Буквально пара минут на Вездесущем Болоте. Только, чтобы досказать, чем дело кончилось.

Лэм Бенсон сначала с отеческой укоризной посмотрел на своих обидчиков, потом с всепрощением во взгляде на отважного Данилу Марамоевича. После чего сказал:

— Спасибо тебе, Фломастер! Родина тебя не забудет! Три посещения продовольственного склада вне очереди и горящая путевка в Диснейленд на всю семью! — потом очень визгливым голосом обратился к реабилитировавшему себя террористу Муду: — Чего вылупился, болван! Развяжи меня скорее!

Когда ПД развязали, подхватили под руки и поставили на ноги, то как-то совершенно упустили из виду его фирменные брюки от Армани. Что было немаловажно — веревка от штанов, перепиленная гарпуном, все еще находилась у заботливо суетившегося вокруг Сэнда Муда. А бедные несчастные штаны, и без того много пережившее на кукурузном поле, категорически отказались держаться самостоятельно. Зрелище оказалось не для слабонервных. Или, по крайней мере, не для тех, кто никогда не жил в поселке и не был осведомлен о крайностях моды тамошнего нижнего белья.

По неизвестно как возникшей прихоти поселковых дам, либо от избытка свободного времени скучными дождливыми вечерами, но белье местных кавалеров было сплошь украшено разнообразной вышивкой. Не говоря уже о том, что самая нижняя часть этого белья дала бы сто очков вперед семейным трусам раннесоветской эпохи. Мало сказать, что трусы поселковых джентльменов свободно достигали колен, зачастую они были отделаны плиссированными оборочками, цветными кружевам и мелкой строчной мережкой. А кое у кого даже бисером и стеклярусом. Не то, чтобы мужчинам на острове это нравилось, но поневоле приходилось мириться с излишествами женского рукоделия. Считалось, лучше уж пусть бабы на досуге вышивают исподнее белье, чем лезут во внешнюю политику и внутреннее управление.