Долг

Валерку Спивака я вижу редко, После госпиталя мы с ним как-то разошлись, Встречаемся на волейболе, но лишь на играх – тренировки завспортзалом отменил. Кружок карате гоже кое-чем накрылся. Через забор с хабаром мы не бегаем. Оформительских заказов общих не имеем, потому что нам их не дают. Сам я суетиться не хочу. Вот не хочу, и всё. Нужен буду – позовут. Но не зовут. Значит, не нужен. А если не нужен – зачем суетиться? В полк Валерка вернулся с благодарностью от командарма. Полковник Бивень перед строем его похвалил. Я без зависти, так получилось. Спивак не виноват, что я уехал. Я даже рад немножко за него.

В охранной роге был у меня дружище Витька Янин, тоже из Тюмени. И что? Уехал я из роты и его забыл. И сейчас вспомнил по касательной Наверное, это неправильно. Дружба по инерции: катилась, катилась – и прекратилась. Для настоящей дружбы надо что-то делать. Или не надо. Прекратилась – значит, ненастоящая была,

Разгибаюсь, бросаю лопату, иду с инспекцией Заглядываю к Вальке: он сидит на корточках и курит, но видно, что немного покопал. Иду в другую сторону, Сырбу и Гырбу работают вместе, голые по пояс, а ведь еще не лето. У ближнего мне Ваньки Гырбу худая и костлявая спина, длинные руки с продолговатыми мускулами. По каратистским тренировкам я знаю: люди с такими мышцами сильнее и выносливее тех, кто накачал себя гирями. Присмотревшись, замечаю: молдаване не швыряют землю лопатами вверх, как я и остальные, грузят ее с двух сторон на кусок неизвестно где найденной ими рогожи. Нагрузили, подняли и вывалили. Назад земля не падает, и часто разгибаться нет причин. Чувствуется опыт деревенский.

За моей спиной что-то со стуком падает в окоп. Я оборачиваюсь. На краю траншеи стоит Ара, рядом пыхтящий молодой, на дне окопа вперекрест лежат кирка и три совковые лопаты.

– Ара, я тебя признал.

– Две! – каптерщик показывает пальцами. – Две бутылки обещал. У меня нет, ты знаешь.

– Дай! – дергает меня за рукав Ваня Гырбу. – Нам дай, мы быстро копаем.

– Берите, – говорю. – А кирку?

– Не надо.

– Бери кирку, – киваю молодому, – и третью лопату бери. И навались, салаги, навались!..

Молодой прыгает вниз, но Гырбу его отгоняет. Берет лопату, крутит перед носом, потом другую – выбирает. Ара смотрит на дно своей части окопа.

– Копал, начальник?

– Да, а что?

– Много накопал. Устал совсем?

– Пошел ты, Ара.

Сам каптерщик, ясно дело, углублять окоп не станет. Мне копать под взглядом Ары вовсе не к лицу. Да хрен с ним, молодые выроют. Вон как молдаване-то намахивают! Три солдата – экскаватор. Два, если это Сырбу с Гырбой.

С протяжным шорохом Ара скользит на заднице в окоп, достает из чехла лопатку. Вдоль окопов размашисто движется ротный, фуражка на самом носу, глаз не видно. Возле нас сбавляет шаг, заглядывает внутрь.

– Где взяли инструменты?

– У танкистов одолжили, товарищ старший лейтенант.

Ротный молчит, склонив голову набок. Я жду, когда он скажет: «Молодцы!»

– Вернуть! – командует кореец.

– Есть вернуть!

Ротный шагает дальше. Что значит – вернуть? Сейчас или потом, когда закончим? Решаю, что – потом. Ну как же я лопату отниму у Вани Гырбу? Он, между прочим, не Ваня, а Ион. Все зовут его Ваней, он не против. А как звать Сырбу, я не помню. Я вообще плохо помню имена молодых: к ним или матом, или по фамилии. Мать моя женщина, Ара копает! К нему на помощь прибегает Сырбу с большой лопатой, они копают вместе, старик каптерщик с молодым о чем-то даже разговаривает. По брустверу бежит салага с киркой – наверное, вляпались в гальку. Салага без ремня, ворот расстегнут, глаза горят–нормальный видок, боевой. Фамилию помню: Степанов. Давай, давай, Степанов!..

С дороги к нам сворачивает броник с синим флажком на антенне. Из него хозяйски вылезают чужие офицеры, у каждого на левом рукаве синяя повязка. Проверяющие, блин.

– Шухер, – говорю. – Ара, прячь лопату. Контролеры.

Кладем танкистский инструмент на дно окопа возле стенки, присыпаем землей. Бегу на угол и кричу Ваньке, чтобы прятал тоже.

Бодро взлетаю на бруствер, застегиваю ворот гимнастерки, фиксирую на голове пилотку. Три четких шага навстречу, стойка смирно. Ко мне идут майор с летюхой. Боковым зрением отмечаю, что ротный широким шагом движется к бронику и даже не смотрит в нашу сторону. На повороте дороги появляется гражданского вида автобус. Моя правая ладонь взлетает к виску.

– Докладывайте, – говорит майор, засунув за ремень большие пальцы рук.

– Есть докладывать! – четко отвечаю я майору. – Третье отделение третьего взвода четвертой роты сто пятидесятого Гвардейского Идрицко-Берлинского орденов Суворова и Кутузова мотострелкового полка производит занятия по инженерной подготовке! Командир отделения ефрейтор Кротов!

Отдергиваю руку от виска, весело смотрю в глаза майору. Знаю, офицеры это любят.

– Справляетесь? – интересуется майор.

– Так точно.

– Ну, посмотрим.

– Отделение, строиться! – рявкаю я во весь голос.

– Отставить, – говорит майор.

– Отставить! Продолжать занятия!

Идем с майором вдоль бруствера. А мы неплохо закопались.