Долгий путь домой

– Я Кузякин Ефим Сидорович, – представился Сексот, опять приподняв кепочку. – Нахожусь здесь при исполнении.

– Стукачок он клычовский, – сказал Грим, надевая носки. – Приглядывает за землей. Лядов же и здесь всё скупил.

– Не надо меня оскорблять, – опять вежливо сказал Кузякин. – Я не стукачок. Я уполномоченный представитель владельца данных земель по наблюдению за их сохранностью. Могу документ предъявить.

У Баро открылся рот. У Грима поднялись брови. Отец Павел испуганно прошептал:

– Господи спаси!

Стало тихо… Грим, неторопливо надев носки, обулся, сел рядом с Баро, напротив Сексота Кузякина.

– У тебя, Кузякин, должность покрасивше звучит, чем у Муамара Каддафи. Слыхал про такого?

Кузякин, почуяв подвох, напрягся, засопел. Осторожно сказал:

– Слыхал. Но забыл… кто это.

– И правильно. Чего о нём помнить! – Грим пнул Баро под столом, чтобы тот не смеялся. – Он был всего лишь генеральный координатор ливийской Джамахирии. Работёнка так себе. А ты, Кузякин, во-он куда взлетел, «полномочный представитель владельца земель по наблюдению за их сохранностью»… Песня! И надо ж было в деревне такую должность надыбать! Ты прав, при таком статусе, Сексот, это некультурно. Ты у нас теперь будешь Муамар Кузякин. Как тебе?

Кузякин очень обиделся, это было видно по его лицу, но виду не подал – он был при исполнении.

– Электричество у государства воруете, – он кивнул на удочку, накинутую на провода. – Церковь строите, а грешите! – Кузякин попробовал перейти в атаку. – Вы, батюшка, куда ж смотрите? – ехидно спросил он отца Павла. Баро даже растерялся, воскликнул как-то жалобно:

– Ну не сука?!

– Ты, Муамар, батюшку не трогай! – с ехидной задушевностью сказал Грим. – А то этот медведь, – он мотнул головой в сторону Баро, – быстро тебе яйца выкрутит и в уши вставит!

– Ладно, – согласился Кузякин, – пойдем ближе к делу. Сейчас вам зачту… – Он достал из папочки какую-то бумагу, надел очки и начал читать. Так прокуроры читают обвинительное заключение.

– «Возведение капитальных и других объектов долговременного пользования на землях сельхозназначения запрещено». Уяснили? – победно спросил он. – Коровник, свинарник, или сарай там какой, это можно, это постройки временного пользования. А церковь – объект капитальный. Это нельзя. По закону нельзя! – и Кузякин грозно потряс в воздухе листом бумаги. Слова «закон» и «запрещено» придали ему отваги, и Кузякин не заметил, что Баро осатанел, когда вкрадчиво спросил его:

– Знаешь, где церкви нельзя строить?

– Где же? – поинтересовался Кузякин.

– Там, где они есть. А там, где нет, их можно строить. Даже нужно! – Баро смотрел на Кузякина, подрагивая, как голодный медведь на тазик с медом. – Вот здесь была церковь, а какие-то нелюди её спалили. Мы теперь новую строим. Капитально!

– Это по какому закону? – поинтересовался Муамар Кузякин.

– По закону православной русской жизни. Слыхал про такой?

Кузякин задумался. Такой закон ему был неизвестен. Грим с веселым любопытством наблюдал за Сексотом. Решил помочь ему.

– Ты что, не русский что ли, такого закона не знаешь?

Тут Кузякин слетел с гаек, затрясся, заорал:

– А вы… цыгане, узбеки всякие… понаехали тут! Церквы строите, деньги наши зашибаете! Да еще про православие вякаете!

Баро рванулся с места. Грим схватил его за руку.

– Беги, Муамар! Если он вырвется, тебе песец!

Кузякин побежал вниз по косогору, размахивая папочкой, как одним крылом. Отбежав на безопасное расстояние, притормозил, крикнул им:

– Ту сожгли – и этой не будет! – и заскочил в свой дом.

Через несколько минут Кузякин вышел из дома при том же параде, только сменил бриджи на брюки, и нервно зашагал по дороге на станцию. Иногда он вскидывал руку и грозил в небо пальцем.

– Что это было? – спросил Баро.

– То ли еще будет… – сказал Грим, провожая Сексота взглядом. – К Клычову поехал. Так что жди братков.

– А-а-а! – с каким-то радостным злорадством воскликнул Баро. – Братки – это хорошо, это нам привычно. Знать бы только, когда и сколько.

– Это будем знать, – сказал Грим. – Я позвоню одному человеку, он мужик серьезный, все отследит, – и пошел в сторону ото всех. Отойдя подальше, позвонил.

– Артем, здравствуй, брат. Как ты говоришь, даю вводную. Я в деревне, мы здесь церковь строим. А земля оказывается Лядова, одну церковь они здесь уже сожгли. Завтра Клычов с братками приедет стройку нашу жечь и деньги с меня выбивать. Мне надо знать, когда они выедут, сколько их будет и что возьмут с собой. Нет, тебе с ребятами приезжать не надо, мы тут сами… Нас человек двадцать наберется.