Долгий путь домой

— Разве что самую капельку, — засмеялся Биру. — Я же говорил, что коллекционирование — моя слабость. А ты, с твоими прозрачными волосами, станешь редкой жемчужиной в моей коллекции. Но если на чистоту… не тешь себя иллюзиями, госпожа. Это политический брак. Я говорил, что моему народу не хватает моральных сил пережить все тяготы. С тобой у них появятся эти силы. Ты вдохновляешь их перетерпеть все и даже больше. А если мне захочется любви… поверь, я знаю, где ее найти.

— А что будет с моей любовью? — покачала я головой.

— Я не запрещаю тебе любить Кая, — Биру приложил руку к груди в знак искренности своих слов, — но на людях придется соблюдать приличия. Никто не должен сомневаться в законности нашего брака. Это может иметь очень плохие последствия. Для всех.

Я молчала, раздавленная его аргументами.

— Ты сама не оставила мне выбора, — продолжил увещевать меня полукровка. — Убийства должны быть запрещены под страхом смерти. Только так можно удерживать порядок. Сегодня я прощу одного, а завтра в головы моих подданных закрадется мысль, что можно поднять руку на члена правления и остаться безнаказанным. Что тогда наступит? Анархия. Нет. Если я и пойду тебе на уступки, то все должны понимать, что это особенный, исключительный случай. Повторения которому нет и не будет ни при каком раскладе. Как наша свадьба.

— Как ты себе это представляешь? — пробормотала я безжизненным голосом.

Биру взял меня за подбородок двумя пальцами и заставил приподнять голову и встретиться с ним взглядом. Глаза полукровки лучились теплом. Преодолев мое сопротивление, он заметно успокоился.

— Ты дашь мне слово, что никогда не изменишь и не предашь меня. Будешь хорошей женой, станешь блюсти мои интересы и интересы моего народа. Никогда не покинешь меня без разрешения. Пообещаешь прямо сейчас. Времени на размышления не будет, госпожа. Решайся. Или ты уходишь с этого балкона, пообещав мне. Или я найду причину отменить свадьбу и свой подарок — тоже.

Я горько усмехнулась.

— И это все, что тебе нужно? Мое слово? И что мешает мне пообещать тебе, спасти Кая и убежать с ним отсюда, как мы уже сделали однажды? Ты, правда, веришь, что сможешь удержать меня на поводке, Биру?

— Да. Твое слово, — никак не отреагировал на мои саркастичные слова он. — Потому что ты из тех, кто всегда держит свои обещания. Я понял это, когда ты спасла меня из ямы у волчьего племени. Могла ведь не спасать. Я не соглашался помогать тебе, потому что не верил, что вернешься.

Правитель снова провел пальцем по моему лицу.

— С первой секунды, как тебя бросили в ту яму ко мне, я видел в тебе свою мать. Понимал, что могу вернуть своим людям Каиссу. Я очень боялся тебя упустить или потерять. Но Кай вытащил меня, и сразу стало понятно, что это ты его попросила. Я увидел, как ты склонилась над вторым мужчиной. Он, кажется, был ранен. И я убедился, что у тебя доброе сердце. Но у меня не было шансов получить тебя сразу. Пришлось вернуться к себе и надеяться, что когда-нибудь звезды столкнут нас снова.

— С той поры много воды утекло. Ты ошибаешься, если считаешь, что я все еще та, прежняя, добрая девочка, — попробовала защититься я.

— Нет, не ошибаюсь, — возразил Биру. — Ты вошла в дом к зараженным детям. Пожертвовала собой, чувствами Кая к тебе, рискнула собственной жизнью только потому, что кто-то слабый нуждался в твоей помощи. Ты знала, что ничего не получишь за это. Ты по-прежнему та же добрая девочка. Можешь ненавидеть меня, но совесть не позволит бросить столько невинных душ, которые надеются на тебя. Я верю, что ты сдержишь свое слово.

Пристально глядя мне в глаза, Биру наклонился и коснулся губами моих губ. Я стояла, как примороженная к месту, и позволяла ему целовать меня при всех. Это вызвало бурю восторга среди его народа. Мои же органы чувств полностью онемели. Я не ощущала ни отвращения, ни желания. Только ледяной холод, который все больше заполнял грудную клетку. Это всего лишь вопрос выживания, твердила себе. Я делаю лишь то, что нужно для выживания меня и Кая. Все остальное не имеет значения.

Когда Биру отстранился, я вытерла мокрые от слез щеки и вздернула подбородок:

— Я требую, чтобы о будущей свадьбе мне разрешили сообщить Каю лично. Он должен узнать это от меня и ни от кого другого.

С полуулыбкой правитель склонил голову.

— Конечно, госпожа. Я и не ожидал, что будет иначе.

14

Оказалось, что Кая поместили не в холодную сырую темницу и не в камеру пыток, как я боялась, а в обычную комнату. Правда, расположенную в цокольном этаже, в самом дальнем коридоре и напрочь лишенную окон. Когда охрана распахнула передо мной двери, я с удивлением обнаружила, что обстановка в помещении вполне терпимая. Здесь имелась довольно приличная кровать, застеленная, как полагается, стулья и стол. Глухие стены оставляли немного гнетущее впечатление, но источник света был достаточно ярким, чтобы комната не выглядела мрачной.