Долго, счастливо

Я умолкаю, чтобы не впадать в бесконечный цикл споров и моего самобичевания. Я не очень хочу говорить, и поэтому пытаюсь сползти с тебя:

- Я пойду в кровать?

Я понимаю, что мои слова не могут прорваться за пелену депрессии и убедить тебя, поэтому добавляю:

- Задумайся над парадоксом своего поступка - только совершая его, ты уже искупил его совершение миллионами спасенных жизней, - я отпускаю тебя и поднимаюсь. - Иди. Я сейчас приду.

Я медленно бреду в спальню и там, поколебавшись, все же снимаю с себя одежду. Я все время спал в ней, чтобы скрыть от тебя шрамы, но сегодня - какая разница? Ты уже говоришь со мной. Возможно, не будешь злиться и за это...

Вернувшись с зельем, я отдаю кубок тебе:

- Даже одна жизнь спасенного ребенка искупает смерть. Тем более, что эта смерть была предрешена уже давно и не могла не произойти. Но так сложилось, что тебе не повезло нанести последний удар. Отчасти вина за это лежит на нем самом, отчасти - на мне.

- Я понимаю, - я выпиваю зелье одним махом и забираюсь под одеяло, надеясь, что ты все же не заметишь шрамы сегодня. И вообще никогда.

Это, правда, маловероятно, учитывая, сколько мы занимаемся сексом... когда я не в депрессии. Но, может, она закончится так, как я хочу? И тогда ты точно не узнаешь...

- Видимо, не полностью, - я забираюсь к тебя и прижимаю к себе, проводя рукой по спине. - Расслабься. Будем возвращать тебя к жизни не только разговорами, - я переворачиваюсь на спину и укладываю тебя на себя.

Моим надеждам не суждено сбыться. И дело не в том, что я не хочу - от секса вообще трудно отказаться, наверное, особенно когда ты подросток, пусть даже и гипердепрессивный, - а скорее именно в этих шрамах. Я не хочу, чтобы ты расстраивался или смотрел на меня так раздосадованно и мрачно. Правда, не хочу. Я хочу, чтобы ты был счастлив.

- Не делай такие несчастные глаза, я не собираюсь лишать тебя остатков сил. Тем более, что тебе это нужно, - я скольжу рукой вдоль твоего тела и мрачнею. - Поттер...

Я знаю. Да, я не должен себе вредить, я не должен резать свою кожу и вспарывать шрамы заклинаниями, я не должен причинять себе и тебе боль, я не должен, не должен, не должен... а еще я не нужен, понимаешь? Я себе самому не нужен такой никчемный, плаксивый, угрюмый. А выпнуть себя в реальность и начать улыбаться не так просто, как кажется - вот и продолжаю соскальзывать в обрыв.

- Прости.

Смотрю на тебя и вздыхаю:

- Уже сказал - прощу не раньше, чем ты выберешься, - я продолжаю ласкать тебя, другой рукой прижимая к себе. - И больше не смей так делать, понял?

Мне трудно сдержаться, и я слегка прогибаю спину под твоей чувственной рукой, и прикасаюсь губами к твоему плечу:

- Понял...

- Молодец, - мне остается только поймать твои губы, заставив тебя чуть приподняться, и отвлечь на поцелуй.

* * *

Прошло полторы недели. На улице опять очень холодно и дождливо, сырость проникает всюду, и даже в мое сознание.

Твоя терапия приносит плоды, и мне лучше. Я чувствую себя уже не столь виноватым, и, кажется, даже начинаю есть и получать удовольствие от нашего секса. Вот только письмо, которое приносит сова - с приглашением на празднование годовщины Битвы, - выбивает меня из колеи. Я слоняюсь по дому целый день, пытаясь заставить себя что-нибудь сделать, но в итоге все же прихожу в ванную и достаю из шкафчика запасное лезвие для бритвы. Рассматриваю его долго, примериваясь, где еще можно сделать длинный глубокий порез.