Долго тебя ждала

– Но ты же приняла меры! – заорал он. Знал, что нельзя, что не имеет, мать его, права, и все равно сорвался. Впился в ее бледное лицо взглядом. Глаза в глаза. А там… – Или нет? – прохрипел через силу.

– Я не смогла выпить таблетки. Прости.

– Простить? А тебе не кажется, что ты должна была обсудить этот момент со мной?! Дать мне право выбирать. Это ведь и моя жизнь тоже! – Не имея никакой возможности оставаться на месте, Кравец ходил туда-сюда. Три шага вправо, три – в обратном направлении. Его слегка трясло. Да нет… даже не слегка. Трясло так, что чертовы зубы стучали. Мариам беременна! От него… У него будет ребенок. К появлению которого он абсолютно не готов. И которого рядом с таким отцом вряд ли ждет хоть что-то хорошее.

– Это шло вразрез с моими планами.

– Какими, мать его так… – заорал и снова осекся. Сделал глубокий вдох, успокаиваясь. Беря себя в руки: – Какими планами? – спросил уже тише.

– Женить тебя на себе. Разве ты не знаешь, что беременность – это лучший способ добиться желаемого?

Она не могла его шокировать больше. Кравец, как дурак, открыл рот. Но слов не было. Что тут можно было сказать? «Ты охренела?!» Да. Наверное – это было бы самым правильным. Но что-то в ее облике останавливало от вопроса. Или обвинения? Женя сделал еще один глубокий вдох. Встряхнуть бы ее, так ведь нельзя. Не то что трясти, но даже просто ее волновать. А вот спросить, спросить, наверное, можно. Не факт, конечно, что не соврет, но ведь…

– Зачем? Просто скажи – зачем? Разве без этого нам плохо было? – Да что ж такое? Голос сипит. И горло так сжимается, что каждое новое слово рождает мучительную боль.

– Затем, что я не могла тебя потерять, – с длиннющих ресниц Мариам на щеки закапали слезы. – Один раз я прошла через это. А во второй – не уверена, что смогла бы. Я думала – это мой шанс. Потом поняла, что ошиблась. Но было уже слишком поздно.

– Ясно.

Хотя ни черта! Ни черта ему не ясно, господи! Это же бред какой-то. Так не бывает. Это же… Ненормально.

– Ты меня ненавидишь?

Женя не знал. Он вообще не понимал, что чувствует. У них ведь все было хорошо. Он решил переехать, развернул свою жизнь на сто восемьдесят градусов. Он пахал, как проклятый, чтобы поскорее утрясти свои дела в Калифорнии. Он готов был продешевить, чтобы только это все побыстрее закончилось. Он тысячу раз предлагал Мариам съехаться, он взялся строить для них дом и приложил максимум усилий, чтобы подружиться с её сыном. Разве этого было мало?! Понимала ли она, как стремительно менялась его жизнь? Понимала ли, что это, мать его, не так просто? Начинать все с нуля. Ради женщины.

– Нет. Я не ненавижу. Но, пожалуй, мне лучше сейчас все хорошенько обдумать.

– Ты бросаешь меня? – наверное, это должен был быть вопрос, но получилось утверждение. Кравец сунул руку в карман.

– Нет. Это вряд ли. Ты же сделала все, чтобы этого не случилось, помнишь? – вернул ей её же слова. Мариам всем телом вздрогнула. Поежилась, обхватила себя ладонями за предплечья, будто опасаясь рассыпаться у его ног. Он хотел ее придушить… За глупость. А вместо этого развернулся и ушел. Ему и впрямь не мешало все хорошенько обдумать.

Вернулся в машину. Завел мотор. О том, что в ресторане его ждут друзья, забыл и думать. Нет, он знал, что бабы – расчетливые стервы. Просто Мариам… Мариам как-то совершенно с этим не вязалась. Он же знал ее! Знал вдоль и поперек…

«Что, сынок, ищешь повод, чтобы дать заднюю?» – подал голос отец, которого Кравец никогда не знал.

– Черта с два. Я не ты, понял? – рыкнул вслух и неожиданно осознал всю глупость того, что он делает. Ведь какой смысл в его рефлексии? Отец не оставил ему ни одного шанса. Он просто сам себя перестанет уважать, если повторит его ошибки. Он сам себя перестанет уважать…

И что тогда ему оставалось? Согласиться с тем, что план Мариам сработал. Он никогда от нее не уйдет. Он попал в ловушку, из которой нет выхода.

Недолго думая, Кравец свернул в знакомый проулок. Остановился у магазина, купил торт, две бутылки хорошего армянского коньяка и поехал сдаваться.

– Женечка, дорогой, заходи. А Мариам еще на работе.

– А я не к ней. Мне бы с вашими мужчинами поговорить, – потряс пакетом с бутылками.

– Вот как? Рубен, Лево-о-он, у Женечки к вам разговор.

Он никогда не просил ничьей руки. В современном мире это было лишнее, но Женя очень четко понимал, что в ситуации с Мариам без этого не обойтись. И, кажется, дядя Рубен по достоинству оценил его старания. В большую армянскую семью Беляша Кравца приняли с распростертыми объятьями. Как родного. Левон только спросил, где они теперь будут жить. К тому моменту сын Мариам уже успел побывать в квартире будущего отчима, и та ему вроде даже понравилась. Наверное, поэтому новость о переезде парень воспринял спокойно.

Когда Мариам вернулась домой, Кравец с будущим тестем прикончили одну бутылку коньяка и перешли ко второй.

– Что празднуем? – спросила она, тяжело приваливаясь к стенке.

– А тебе Женечка все расскажет. Пойдем, отец… Оставим детей одних.

Дядя Рубен послушно вышел из-за стола. Потрепал Мариам по макушке и скрылся из поля зрения.