Долгое дело

– Как работа? – спросил он, потому что ее усталое лицо просило этого вопроса.

– Я сегодня уже побывала на квартирном вызове.

– Холера, чума или проказа?

– Случай псевдотуберкулеза.

– Ага, и вы назначили псевдолечение.

Она улыбнулась – неуверенно и даже пугливо. Так, именно так начинают признаваться обуреваемые сомнениями. Переходящему брод протягивают руку...

– Аделаида Сергеевна, по-моему, вы хотите дать правдивые показания.

– Хочу, – даже обрадовалась она.

– Тогда расскажите, как вы подменили шубу.

– Господи, опять...

Она дружелюбно улыбнулась. Рябинин молчал, пораженный, но еще ничего не понявший. Следующие секунды ложились в сознание ясно, как светлячки: маска, ее маска дружелюбия неожиданно блеснула злостью. Нет, Калязина не заменила ее на злобную – она хотела казаться доброй. Но напускное добродушие, как белый фон, высветило злость ярче прожектора. Вот как? Тогда нужно пытать этих людей добром, как чертей крестным знамением...

– Я не подменяла никакой шубы.

– Вы только что хотели говорить правду...

– Я и сейчас хочу.

– Что же вам мешает?

– Ничего не мешает – я ведь ее сказала.

Отдаленная надежда... Откуда она – уж не от его ли наивности? Скромная одежда и понурый вид... Да, на этот раз Калязина не знала, зачем вызвали и что ее ждет. Поэтому и вошла тихоней.

– Гражданка Калязина, вы отрицаете, что похитили бриллиант в ювелирном магазине?

– Отрицаю, гражданин следователь.

– Отрицаете ли вы, что мошенническим способом похитили пятьсот рублей у директора магазина "Дуб"?

– Да, отрицаю.

– Отрицаете, что мошенническим способом завладели письмом Поэта?

– Да, отрицаю.

И она вновь доброжелательно улыбнулась. Но теперь Рябинин видел ее глубокие и настороженные глаза, нацеленный нос и красивые губы, манерно изогнутые в доброжелательной улыбке. Ему некстати подумалось, что у нее наверняка отменное здоровье.

И промелькнуло, исчезая...

...Грубые люди всегда кажутся здоровыми...

Рябинин еще раз убедился, что без опознания Калязина ничего не скажет. Поэтому допрос заглох.

И тут же увидел на лице Калязиной тайное напряжение и понял, что этот допрос был для нее самым трудным – она догадалась, что Козлова обещания не сдержала, что старушка о письме Поэта заявила, что директор мебельного магазина все рассказал и что ее видели в ювелирном магазине.

И з  д н е в н и к а  с л е д о в а т е л я. Когда мы видим гнусного человека, то обычно считаем, что он опустился. Для нас каждый распустившийся – это тоже опустившийся. Пьяницы, тунеядцы, хулиганы... Погрязшие в скандалах, мелочах, злобе, шмутках... Но мы забываем, что опускаются с высоты. Чтобы опуститься, нужно сначала подняться. Поэтому эти "опустившиеся" никакие не опустившиеся, потому что в своей жизни они никуда и не поднимались.

Д о б р о в о л ь н а я  и с п о в е д ь. Король... А любовь? Видели, чтобы высокий и статный парень шел с пигалицей? Видели, чтобы красавица влюбилась в урода? Молодая влюбилась в старика? Хорошо обеспеченный влюбился в голь-шмоль? Выходит, что, прежде чем влюбиться, человек решает целую кучу социальных, эстетических и биологических вопросов... А уж потом разрешает себе влюбиться. Вот вам и слепая любовь. Да и не было ее и никогда не будет!

– Воскресный обед считаю открытым. – Рябинин выковырнул штопором половинку пробки, а вторую начал ковырять вилкой.

– Ох уж эта мне интеллигенция. – Петельников взял бутылку и ладонью в дно вышиб пробку.

Сухой рислинг никого не опьянил. Может быть, только у Рябинина ярче заблестели очки. Да Светлана чуть свободнее подняла голову, стряхивая оцепеняющую стеснительность. Да инспектор решился на вторую тарелку супа, на которую решился бы и без рислинга. Да Лида от ужаса завела взгляд под потолок, куда последовал взглядом и Петельников, обо всем догадавшись, – она удивилась, что на смотрины он дважды привел одну и ту же девушку.

– Суп из лука, а сладкий, – заметил Рябинин, которому эту неделю все казалось сладким.

– Потому что в нем глюкоза, фруктоза и эта... овошёза, – внушительно объяснил инспектор.

– Вадим, а вы дома готовите? – спросила Лида, любопытствуя, и это любопытство застелило ее лицо ребяческим нетерпением.

– А как же. Варю пельмени, жарю чебурашки...

– Какие Чебурашки? – удивилась Светлана.

– То есть чебуреки и разные чахохбили.

– А супы? – посмелела она.

– Супы нынче не в моде.

– Да? – спросила Лида, готовая умереть от любопытства.

– Нынче в моде бульоны с пол-яйцом... Женщины, да я знаю столько полезных советов, сколько вам и не снилось. К примеру, как из селедки выбить селедочный запах.

– А зачем его выбивать?

– Чтобы она пахла осетриной.

– Ну и как выбить? – заинтересовался Рябинин.

– Вымочить одну сельдь в одном литре коньяка.

– А коньяк потом куда?

– Не скажу. Женщины, а знаете, как отмыть подгоревшее дно чайника?

– Вадим, у чайников дно не подгорает, – сказала Лида вместо своего "Да?".

– Еще как, если варить в нем кашу. И вообще, посуда легче всего отмывается, когда ее моет другой.

– Кто же этот другой?

– Вчера, например, мыл инспектор Леденцов...