Долгое дело

Лида приехала из пригорода, от матери. Она понимала, что год предшкольный, что свежий воздух, что парное молоко и свои яблоки... Иринка окрепла, за лето выросла. И все-таки дети должны жить с родителями. Чтобы развеять убитое настроение, она взялась за стирку. И когда уже прополаскивала, в дверь позвонили. Она сбросила фартук и пошла в переднюю...

– Кто?

– Красная Шапочка из детского сада.

Лида открыла, улыбнувшись голосу.

– А это оказался Серый Волк из уголовного розыска.

– Проходите, Вадим.

– Я забыл, у вас снимают что – плащ, ботинки или галстук?

– У нас ничего не снимают.

Петельников скинул плащ, вдруг оказавшись с букетом пышных и тяжелых пионов.

– Да? Какая прелесть...

Лида ринулась за вазой.

– А Сергея нет?

– Он дежурит. Есть хотите?

– Как три дня не поем, так выпить хочется. Я имею в виду кофий.

В хрустальной вазе зардел светло-бордовый растрепанный огонь. Кухня Рябинин любил пить чаи здесь и приучил инспектора – сразу изменилась, став какой-то банкетной. Петельников повозился с длинными ногами, устроил-таки их под столом и взялся за кофе. Лида села напротив:

– Как ваши розыскные успехи?

– Какие там успехи... Вот если бы я открыл месторождение, изобрел бы безалкогольную водку или бы вывел пыжиковую корову...

– Что вы сегодня, например, делали?

– Всего не упомнишь.

– Ну хотя бы в конце дня.

– Беседовал с Лешкой-Маргарином.

– Какая странная кличка...

– Он за кражу маргарина сидел.

– И о чем беседовали?

– Как бы вы ответили на такую Лехину сентенцию: "Что-то стало холодать, не пора ли нам поддать?"

Лида взметнула брови, удивленная пустяшностью инспекторской работы, она считала, что инспектор ищет, догоняет, стреляет, а уж если обращается к сентенциям, то к тонким, психологическим, с намеками.

– Я бы ему ответила, что нужно теплее одеваться. А вы?

– Что-то руки стали зябнуть, не пора ли нам дерябнуть?

– А он? – Лида приоткрыла рот.

– Не послать ли нам гонца в магазин без продавца?

– А вы?

– Что-то чешется под мышкой, не послать ли за "малышкой"?

– А он?

– Что-то ветер дует в спину, не пойти ли к магазину?

– А вы?

– Не послать ли мою женку за бутылкой самогонки?

– Ну, а он?

– А он иссяк.

– А вы?

– Что-то чешется в затылке, не послать ли за бутылкой?

– А он?

– Молчит. Тогда я подвел резюме, как ни бились, к вечеру напились. Да я таких штучек знаю больше, чем вы минералов.

– Но к чему эта глупость? – вспыхнула Лида.

– Я его победил, и Леха меня зауважал.

– Зачем вам его уважение?

– О-о... Зауважав, он мне намекнул, кто взял квартиру на Цветочной улице.

– Предал своих?

– Предают в дружбе, на фронте... А блатные продают. Зато я написал Лехе штук пятьдесят этих афоризмов – он выучит.

– Ах! – вскрикнула Лида.

Паровозное шипение и треск пляшущих по конфорке капель бросили ее к плите. Кофе варился в двух армянских кованых сосудиках, в которые входило ровно по одной порции. Лида смешно прыгала на одной ножке и хватала фартуком ошалевшие кофеварки.

– Вадим, а вам не кажется, что Прометей зря украл для нас огонь? Не умеем им пользоваться. Вот убегает все...

Инспектор ощущал какое-то таянье своего веса. Блаженное растворение в парах кофе. Видимо, так себя чувствуют курильщики опиума. Нирвана. Это от кофеина.

Лида налила ему вторую порцию, велев съесть кусок торта в полкоробки. Она сорвала у пиона нижний, бледно-лиловый лепесток и задумчиво сказала, вроде бы не обращаясь к инспектору:

– Давно вы никого не приводили...

– Исчерпан лимит.

– И вам даже некому дарить вот такие цветы?

– Хорошо, я их прихвачу обратно.

– Вадим, а ведь это трагедия – жить без любви.

– Без горячей воды жить хуже, – буркнул он.

Ему не хотелось выходить из своей нирваны. Какой могучий напиток кофе! Куда там чаю, какао или компоту. Да вот только Лида мешает требовательно смотрит серыми, прямо-таки лупоглазыми очами.

– Вы толкуете про какую-то любовь? – очнулся он.

– Хотите скрыться за иронию?

– Нет, хочу стоять на земле. Вчера я чуть было не познакомился с хорошеньким созданием...

– Вадим, неужели вам не стыдно знакомиться на улицах?

– Не ходить же мне на танцы.

Инспектор знал, что Рябинин подумывает о смысле жизни. Глупый он, Рябинин. Иметь такую уютную кухню и заниматься разными смыслами... Сиди себе тут, попивай кофе, то есть, в его случае, чай, ну и думай о смысле. То есть ни о чем не думай. Петельников огляделся, решив, что его кухня лучше обставлена. Да и побольше. И кофе у него есть. Но у него нет кованых армянских сосудиков.

Лида вздохнула, не зная, как продолжить с этим человеком необходимый для него разговор. Инспектор ответил на ее вздох:

– Опять-таки о любви. Есть у нас пожилой шофер. Сидит как-то в кабинке смурной, как мужик у рюмочной. И задает нам вопросик: "Ребята, кто мне объяснит? Когда-то жена была готова отдать за меня жизнь. А сегодня утром запустила в меня яйцом. Хотя бы крутым, а то всмятку..."

– Он дурак!

– Еще жизненный эпизодик. Она просила манто из норки – ради любви. Он начал брать взятки и манто все-таки ей подарил. Теперь сидит. Она ходит к нему на свидание в этом манто.

– Вы как Рябинин. У него тоже примеры.

– А он тоже не верит в любовь?

– Только в особенную.

– Правильно, он в очках.