Долгое завтра

Его голос потонул в гуле толпы. Лен с трудом пробился к кафедре. Далинский не сводил с Мейерхофа глаз, на лбу его выступили капельки пота.

— Как вы сказали? Богохульство? Не соблаговолите ли объяснить подробнее?

— Вы были в церкви. Вы читали книги и слушали проповеди. И прекрасно знаете, что Всемогущий очистил землю нашу от городов, и с тех пор приказал детям своим следовать тропой праведника, подчиняясь душе своей, а не плоти. В пророчестве Наума…

— Но я не собираюсь строить-здесь город. Мне всего-навсего нужен новый склад.

В толпе послышались смешки, которые, однако, быстро умолкли. Лицо Мейерхофа побагровело. Лен взбежал по ступенькам на кафедру и что-то прошептал Далинско-му. Тот кивнул, и Лен снова спустился вниз. Ему очень хотелось попросить Далинского оставить в покое нью-ме-ноннайтцев, но он побоялся, что это ухудшит их отношения.

— Кто, — вопрошал Далинский, — рассказал вам о больших городах? Вы, судья Тэйлор?

При свете факелов лицо судьи было особенно бледным. Когда он заговорил, тихий голос немного дрожал.

— Тридцатая поправка Конституции США запрещает вам делать это. И никакие собрания не изменят закона, Далинский.

— А, вот оно что. Вы ошибаетесь. Все изменить могут именно собрания. Если собирается много народу, если голоса их звучат достаточно громко и убедительно, новый склад будет построен, — голос Далинского перерос в крик, — подумайте об этом, люди! Ведь если дети ваши будут жить в Рефьюдже, то вашим внукам придется покинуть родину, потому что они не смогут построить дома для своих семей — это запрещено законом. И вы считаете это правильным?

Послышались одобрительные возгласы. Далинский усмехнулся.

Незнакомец приблизился к толпе, за ним — еще и еще, медленно и тихо подходили они откуда-то с реки.

— Всегда, во все времена отречение от Господа порождало зло, — дрожащим от ярости голосом сказал Мейерхоф.

— Возможно, — рассеянно ответил Далинский. Взгляд его был прикован к толпе, — и я публично признаюсь в том, что не верую.

Он быстро взглянул на Лена, предупреждая его глазами, затем спокойно продолжил:

— Я отрекаюсь от нищеты, голода и страданий. И не знаю ни одного человека, кто поступил бы по другому, за исключением разве что нью-ишмалайтцев. Не думаю, однако, что их мнение играет какую-то роль. По правде говоря, мы сами чуть не вышвырнули их за пределы страны. Повзрослевшее и здоровое дитя нельзя связать по рукам и ногам, чтобы прекратить его рост.

Судья Тэйлор взбежал на кафедру. Удивленный Далинский осекся на полуслове. Тэйлор ожег его горящим взором и заговорил:

— Действия человека часто не совпадают с его словами. Я собираюсь предоставить вам факты, и посмотрим тогда, что скажет на это мистер Далинский. Если вы нарушите городской закон, это заденет не только Рефьюдж, но и все деревни вокруг. Нью-меноннайтцы — народ миролюбивый, их вероисповедание запрещает любое насилие. И они всегда и во всем будут следовать закону. В округе существует много сект с различными вероучениями. Не сомневаюсь, что они сочтут своим долгом выступить в защиту Господа.

Судья замолчал. Стало так тихо, что Лен слышал дыхание толпы.

— Подумайте хорошенько, — продолжил Тэйлор, — прежде чем бросить вызов, который неизменно обернется против вас.

Послышались аплодисменты.

— Кого же вы так испугались, судья? Фермеров? А может, людей из Шедвелла? — Далинский облокотился на перила и призывно кивнул головой в сторону толпы: — Ну-ка, поднимитесь сюда, старшины Шедвелла! Поднимитесь, мы хотим видеть вас. Таким храбрецам, как вы, нельзя бояться. Тут, в толпе, стоит парень, который может рассказать о вашей храбрости, Лен, поднимись сюда!

Лен поднялся, не глядя на судью Тэйлора, и Далинский подтолкнул его к перилам.

— Многие из вас знают Лена Колтера. Сегодня утром я послал его по делам в Шедвелл. Ну-ка, расскажите нам, шедвеллцы, как гостеприимно вы приняли его.

В толпе послышались возгласы. Многие обернулись назад.

— В чем дело? — голос был громким и грубым, — Ему не понравился вкус шедвеллской грязи?

Раздавшийся смех прервал другой голос, который хорошо запомнился Лену:

— Эй! Передал ли ты наше послание?

— Да, — ответил Далинский. — Ну-ка повтори людям их слова, Лен. Громко, чтобы все слышали.

— Сегодня ночью вы еще пожалеете о том, что заварили эту кашу, — тяжело дыша, сказал Тэйлор и быстро сошел вниз.

Лен повернулся лицом к толпе:

— Они собираются помешать нам! Помешать разбогатеть и вырасти. Вот зачем они здесь сегодня! — Он продолжил срывающимся от волнения голосом: — Я не знаю, кто из вас боится их. Но только не я.

Лен перепрыгнул через перила и слился с толпой. Ярость закипала в нем, и Лену было безразлично, что сделают с ним. Он яростно прокладывал себе путь в толпе, и вдруг люди расступились. Прямо перед ним плечом к плечу стояли шедвеллцы. Далинский что-то кричал, слышались названия обоих городов. Толпа заволновалась, закричала какая-то женщина. Шедвеллцы вытаскивали спрятанные под одеждой дубинки. Охваченный жаждой мщения, Лен пошел прямо на них. Толпа взревела, и началась драка.