Долголетие в подарок. Записки геронтолога

— Ну если не бывает, тогда и разговор окончим на этом. А тут ведь у дамы очень разумный спрос! Ведь когда тебе 80 и весь букет болячек, то, как говорится, поздно пить боржоми. А вот если вести пациентов лет с 40–50 и приводить их к 80-ти совсем в другой форме, было бы очень круто. Спасибо всем.

Вечный спор

Напротив мавзолея в летней веранде кафе, коих много открывается в центре Москвы, сидели два человека средних по нынешним временам лет. Они похоже уже давно тут играли в шахматы. Одновременно у них шла длительная и похоже серьезная беседа.

— Владимир Ильич, я всегда за зло, которое творит добро.

— Товарищ Воландов, Вы архи как не правы. Выбор большевика другой — делать добро всему миру.

— Но добро насаждаемое повсюду просто не может быть таковым. Уж очень оно становится похоже на зло. И тогда это только зло. Причем сия бессмертная игра добра и её тени зла бесконечна.

Подходит молодой человек, который, судя по отяжелевшему лицу, уже давно не молод. Он вслушивается в разговор, затем спрашивает:

— Господа, а можно мне присесть тут?

— Шах, Владимир Ильич. Садитесь, Миша.

Человек скромно садится на край самый сплетенного стула. Затем, после пары минут не выдерживает и спрашивает:

— Спасибо, Вы меня узнали? — спросил человек и снял бейсболку. — Господа, я случайно услышал слово бессмертие. Вступайте в мои ряды, я обещаю вам обоим бессмертие.

— Забавно, но мы оба бессмертны, — сказал господин, у которого были разные глаза.

— Да, — подтвердил человек, образ которого известен каждому рожденному в СССР, — мы давно живем вне времени.

— Но я обещаю реальное бессмертие.

— Вы, товарищ, революционер или контрреволюционер? Вы очень похожи на господина Савинкова? Вы, случайно, не его брат, сын или внук? — сказал Владимир Ильич.

— Так кто же не знает, Владимир Ильич, господина Михаила Ватина? Это же он привез недавно итальянца Макарони в Россию, подав его как мировое светило, — сказал Воландов.

— А как же, как же, читал, читал. Вообще-то за такое лет пять лагерей нужно давать, — добавил Владимир Ильич.

— А я не согласен. Я старался сделать добро.

— И я не согласен с товарищем Воландовым, но, по сути, тут он крепко прав. Ваше добро без знаний есть абсолютное зло.

— Но мы боремся со смертью, — закричал Ватин.

— Бороться могут только большевики. Вы большевик?

— Но Вы же только что боролись за некую процедуру, которая привела к смерти людей?

— Но они и так бы погибли….

— Итак, господин Ватин! Вы позволяете себе вмешиваться в сложнейшие вопросы жизни и смерти, не имея даже минимальных знаний? — спросил Воландов. Он посмотрел на Ватина и тут его мертвый глаз наполнился какой-то глубокой грустью.

— Только вступление в ряды большевиков может вас спасти, — тут Владимир Ильич встал в хорошо знакомую всем позу и вытянул руку вперед как бы показывая на мавзолей. — У Вас такая же позиция, как и у нашей партии.

— Да, и Вы, Миша, и Вы, Владимир Ильич, стараетесь делать добро, так где вас не спрашивают, там где у вас нет ни опыта, ни знаний.

Тут Миша закричал и проснулся. Образы исчезли в углу комнаты.

Письмо

Коллеги, получил вот такое «нервное» письмо от молодого человека: «Доктор, Вы скоро умрете, Ваши дети умрут, дети ваших детей умрут, дети детей ваших потомков тоже умрут, проку от всех ваших разговоров нет». Коллеги, что интересно, последнее время, особенно на фоне пандемии коронавируса, таких писем становится заметно больше. Как ваше мнение, что подскажете отвечать?

— Видимо, это хандра у молодого человека.

— Доктор, тут надо помочь найти смысл в жизни. Иначе бедолага умрет гораздо раньше, чем мог бы.

— Это последствие коронавирусной истории. Сидит человек в самоизоляции и плохо ему. Один с ножом или фугасом начинает носиться, другой доктору письма пишет.

— Пусть уж лучше пишет письма. Да, понятно, что мы уйдём из жизни, но тут дело в том, как парню протянуть время страха. Он же не живет в этом ужасе.

— Но тут в словах этого впечатлительного молодого человека, до которого вдруг дошло, что все и все умирают, есть доля правды.

— И какой? Это не тот ли случай, когда правда, по сути, скрытая ложь.

— Сейчас модно давать маленькую надежду на то, что человечество научится что-нибудь сделать со старением и смертью до того, как ты умрешь.

— И насколько малую?

— По правде сказать мизерную, совсем пустяк. Но таким чудакам она греет душу.

— А надо ли морочить людям голову?

— Тогда сразу в ответ закономерный вопрос — а надо ли вообще поддерживать беседу с больными на голову людьми?

— Но так бывает, и довольно часто, вот, думаешь, чудик. А когда присмотришься, а он интересный человек. И наоборот, думаешь про другого, вот нормальный человек, а присмотришься злобный и бесноватый идиот.

— Но это не тот случай. Этот вариант очень похоже на экзистенциальный бред, который практически не лечится.

— Значительная часть аудитории темы про старение именно такова. Перепуганная, с промытыми мозгами от «профессионалов» по этой части.

— Да, но люди сейчас в большей части и есть такие. Особенно во время карантина, который почему-то назвали самоизоляцией.