Долина каменных трав

Кстати, раз уж подобные "шестёрки" имеются, то можно было бы натравить их и на меня, но этого не случилось. Вывод - моё убийство в их планы пока не входит. Видимо, я всё ещё нужен человеку-осколку, чтобы через меня проследить за тем, как развивается дар у Елизаветы, а значит, следует быть готовым к очередной попытке вторгнуться в мои мысли. Перспектива малоприятная, но это всё-таки лучше, чем ежеминутно оглядываться, ожидая удара ножом под рёбра или кистенём по затылку...

Кроме того, меня интересует вопрос, каким именно способом колдун узнал о роли гадалки. Из моей прочитанной памяти? Или сеанс, когда карта превратилась в окно, вызвал некое колебание эфира, всплеск, подобный тому, что случился летом, и доступный восприятию колдуна? Тут, к сожалению, можно только строить гипотезы - и констатировать, что я по-прежнему мало знаю о водных чарах и границах их применения.

К примеру, я только что сказал сыщику, что опрос соседей в доме гадалки пригодится для составления портрета убийцы, но где гарантия, что наш враг не воспользовался коконом-невидимкой? В обычном случае я не стал бы всерьёз рассматривать подобную версию, поскольку кокон стоит бешеных денег, да и нет у нас в городе мастеров, способных качественно его изготовить. Не удивлюсь, однако, если с ледяным колдовством задача значительно упрощается.

Или совсем уж фантастический вариант - колдун способен изменять внешность (дилетантам может показаться, что это проще, чем полная невидимость, но в действительности всё обстоит ровно наоборот; иллюзорная живая личина - слишком сложный объект, требующий учёта запредельного количества переменных)...

Впрочем, это, конечно, не означает, что опрос соседей заведомо бесполезен. Сплошь и рядом в жизни всё оказывается банальнее, чем в теоретических измышлениях; колдун мог прийти и без маскировки.

Гадалку он одолел. Сумеет ли одолеть меня?

После вчерашнего нападения я постоянно ношу с собой довольно экзотический амулет, который когда-то изготовил собственноручно, но так и не применил. Амулет этот долгие годы пылился в сейфе без дела, и вот теперь его час настал. Да и револьвер не мешало бы зарядить; против колдуна он, правда, вряд ли поможет, зато против его подручных - вполне, если те всё-таки нападут...

С такими мыслями я возвращаюсь домой.

Сегодняшний день вместил уже целый ворох событий и впечатлений; трудно поверить, что на часах - всего лишь одиннадцать. Полина едва успела допить свой утренний кофе; увидев меня, осведомляется настороженно:

- Александр, твоё решение в силе? Насчёт того, что к Татьяне мы идём вместе? Мне сейчас не до нелепых розыгрышей...

- Я не клоун, чтобы тебя разыгрывать.

- Тогда объясни уже наконец, чем вызваны странности в твоём поведении! Я устала гадать! Вчера, сегодня - ты сам не свой, рычишь на меня...

- Рычу?

- Не придирайся к словам! Ты знаешь, что я имею в виду!

- Полина, уловить в твоих словах логику я не пытаюсь уже давно.

Разворачиваюсь и ухожу к себе. Будь я на пару десятилетий моложе, сел бы сейчас за стол, чтобы конкретизировать план, изложенный в общих чертах Василию; составил бы чёткий перечень действий, которые должны привести к победе под колдуном. Но вместо этого, к сожалению, моя подготовка к схватке сводится к обессиленной дрёме под одеялом - с каждым днём я выматываюсь сильнее.

Вечер подползает неохотно и медленно, как мокрый облезлый пёс к хозяину-живодёру. Поймав себя на этой метафоре, брезгливо морщусь, поднимаюсь с кровати и зову камердинера, чтобы он помог мне одеться, после чего беру непрочитанные утренние газеты и устраиваюсь в гостиной. Я уже готов к выходу, и теперь осталось дождаться того незабываемого момента, когда и Полина завершит свои сборы.

Итак, газеты.

Верноподданнический "Островной наблюдатель" обсасывает позавчерашние вести с материка. Его величество Антоний Четвёртый принял в летнем дворце делегацию Алмазного Ханства; министр путей сообщения провёл встречу с учредителями железнодорожной концессии, каковая встреча позволила "достичь предварительных результатов по согласованию конкретных шагов, направленных на выработку плана строительства трансконтинентальной рельсовой магистрали"; состоялся благотворительный бал с участием великой княгини Юлии.

Посконно-сермяжный "Медвяный край" тем временем описывает подготовку к большой ежегодной ярмарке ("гостеприимство и хлебосольство издревле отличали наш славный город - и скоро он распахнёт объятия, встречая трудолюбивых селян, стремящихся поделиться с нами дарами осени"). Рядом помещена передовица на злобу дня - о ситуации с экспортом пьяного мёда на материк; она выдержана в туманно-многозначительных выражениях, которые при желании можно истолковать как почтительнейшее недоумение по поводу ценовой политики центральных властей.