Долина Колокольчиков

– Скоро пойдёт снег, – он указал на громадную тёмную тучу, выступающую из-за горизонта. – Давайте поторопимся.

39. Тем временем Силграс

Плачьте, непрощенные,Вставайте с колен, отчаявшиеся,Час близок.Цева Поэха, древнешэрхенмистский поэт

Долина Колокольчиков потерялась в снегопаде, как в безвременье.

Всё было каким-то миражным из-за этой закладывающей уши тишины, свинцово-серых комьев набухшего тучами неба, медленно опускающихся на пустые улицы снежинок. Силграсу, сидящему на подоконнике в своей спальне, начинало казаться, что это сон.

Что на самом деле он, как и было заведено природой, давным-давно ушёл в чертог Осколрога, свернулся калачиком в самом сердце горы и спит, а хрустальные колокольчики серебристо звенят у него над ухом, овеществляя собранные в них воспоминания…

Но в этот раз он прокололся и собрал лишь смерть.

«Как патетично», – хмыкнул бы Хегола.

Авалати приложил тыльную сторону ладони ко лбу. Кожа была раскалённой. Голова ныла, по организму расползалась тошнотворная слабость, его лихорадило – после вчерашнего боя с варгами Силграс умудрился банальнейше, позорнейше заболеть. Он думал, что за ночь пройдёт само, но не тут-то было. Организм требовал использования магии и просто так не собирался излечиваться.

Надо поскорее сварить зелье, сбивающее жар.

Он спрыгнул на пол, накинул чёрную мантию и, выйдя из избы, направился к трактиру Гедвиги – у неё в подвале имелся отведённый Силграсу закуток, где он сушил целебные травы.

Снуи не было в деревне. Он до пепла серьёзно воспринял свою миссию по патрулированию окрестностей, и Авалати поймал себя на том, что вместо благодарности умудряется испытывать сожаление: на самом деле ему бы хотелось, чтобы Уайли побыл с ним в этот последний перед полнолунием день.

Но о таком ведь не попросишь.

«Вообще-то попросишь», – возразил бы Хегола.

Бредя по пустынной улице, Силграс набросил на голову капюшон. Он определённо сошёл с ума, раз всерьёз ведёт разговоры с Тоффом не только во снах, но и наяву. Ещё немного, и Тофф начнёт ему мерещиться.

О. Смотрите-ка. Уже начал.

Авалати остановился в начале узкого переулка, который все называли Злопамятным (у селян было принято выцарапывать анонимные послания своим обидчикам на стенах местных домов – к вящему неудовольствию их хозяев), и прищурился, вглядываясь в тёмную фигуру, идущую к нему под снегопадом.

«Как всегда, с луком за спиной», – устало подумал Авалати и уже собирался свернуть в проход между домами, но в итоге остался на месте. Ему захотелось досмотреть, как будет вести себя галлюцинация.

Вдруг иллюзорный Хегола начнёт разговаривать и будет делать это так убедительно, что получится представить, будто всё по-настоящему? Чем не подарок от горячки?

Достав из складок мантии припасённую булочку в вощёной бумаге, Силграс начал разворачивать её, наблюдая за тем, как наваждение в виде Тоффа приближается к нему широким шагом, оставляя на скрипящем снегу глубокие следы.

Одуревшее от жара подсознание Силграса превратило Хеголу в какое-то нечеловеческое существо. Интереса ради переключившись на зрение альва, Авалати увидел фантастический пылающий силуэт, то ли чёрный, то ли золотой – такому было бы самое место в древних поэмах, написанных на мёртвом нитальском языке. Он моргнул, возвращаясь к обычному зрению, оценил то, каким бруснично-багряным цветом его воображение наполнило глаза Хеголы, и откусил булочку, задумчиво продолжая созерцать морок.

Меж тем тот подошёл к нему вплотную и остановился. «Сейчас развеется», – мысленно вздохнул Силграс. Но не тут-то было. Наваждение никуда не делось, лишь с крайне странным выражением лица посмотрело на Авалати.

А потом сказало:

– Меньше всего на свете я ожидал, что во время нашей первой после всех этих лет встречи ты будешь есть.

– Даже голос как настоящий, – оценил Силграс. – Скажи ещё что-нибудь.

Иллюзорный Тофф вскинул брови:

– Ты издеваешься?

– Очень похоже, – одобрительно пробормотал Авалати и снова прижал руку к полыхающему лбу, к щекам, к шее…

Наваждение схватило его за ворот мантии.

– Силграс, – с нажимом сказало оно. – Это я. Хегола Тофф. Староста этой деревни. Твой напарник – или соперник, или друг – пожалуй, всё вместе. Но я точно не видение, что бы там ни примерещилось твоей дурной башке.

– Ты же умер.

– Ну да, есть такой нюанс, – процедило наваждение, готовое, кажется, выйти из себя. – Боги. Я и забыл, как ты бесишь.

– Во снах ты ведёшь себя милее, – покритиковал галлюцинацию Авалати.

И вдруг он увидел, что в переулке, оказывается, находятся ещё двое людей. Его помощники – Тинави и Берти в своих ярких одеждах, заметных издалека. Голден-Халла сжимал в руках деревянный сундук.

– Привет, Силграс, – обеспокоенно помахала Тинави, столкнувшись с ним взглядом. – Мы вернулись. А ты, кажется, не очень хорошо себя чувствуешь, да?