Долина Пламени

— Он, однако, верно говорит, — заметил Мэттун. — В этом есть смысл. Это наши деды враждовали с городами. А мы совсем неплохо приспособились. Мое племя не голодало уже семь зим. Мы кочуем, двигаемся туда, где есть чем поживиться, и сводим концы с концами.

— Мое племя не совершает набегов, — проворчал Вайн, наливая себе еще виски.

Мэттун и Алверс выпили лишь по две порции; Вайн же продолжал пить, но его возможности казались неограниченными.

— Все как будто честно, — сказал Алверс. — Мне только одно не нравится: этот парень — лыска.

Вайн развернулся всем своим огромным туловищем и пристально посмотрел на Алверса.

— Что ты имеешь против лысок? — сурово спросил он.

— Мы ничего о них не знаем. Я слыхал рассказы…

Вайн оборвал его какой-то грубостью; Мэттун рассмеялся.

— Ты не слишком вежлив, Кит Карсон. Мы в гостях у Буркхальтера. Не стоит бросаться словами.

Алверс пожал плечами, отвернулся и потянулся. Затем он полез рукой под рубашку — почесаться; неожиданно, словно пущенный из рогатки камень, Буркхальтера ударила мысль об убийстве. Ему потребовалась вся его сила воли, до последней капли, чтобы остаться неподвижным, когда вновь показалась рука Алверса — уже с пистолетом.

Вайн и Мэттун успели увидеть оружие, но у них не было времени вмешаться. Мысль о смерти предвосхитила пулю. Вдруг комнату осветила вспышка ослепительного багрового света. Что-то блестело, двигаясь между ними подобно невидимому вихрю. Наконец их глаза привыкли к сияющему свету; они стояли там, где вскочили со стульев, с удивлением глядя на представшую перед ними фигуру.

На нем был алый костюм в обтяжку, с широким черным поясом, лицо закрывала безучастная серебряная маска. Торчавшая из-под нее иссиня-черная борода ниспадала на грудь. Под обтягивающей одеждой проступала необычайно развитая мускулатура.

Он подбросил в воздух и снова поймал пистолет Алверса. Затем, с глубоким довольным смехом, взял оружие обеими руками и разломал его, превратив в груду искривленных, покоробленных обломков.

— Хочешь сорвать договор, да? — сказал он. — Ты, мерзкое ничтожество. Вполне заслуживаешь, чтоб тебе как следует морду начистили.

Он шагнул вперед и ударил Алверса ладонью в бок. Звук удара показался оглушительным. Алверс взлетел в воздух и врезался в дальнюю стену. Вскрикнул, он свалился на пол безжизненной грудой.

— Вставай, — сказал Коуди. — Ничего с тобой не случилось. Может, разве ребро сломано, вот и все.

Шлепни я тебя по башке, шею бы свернул напрочь. Вставай!

Алверс с трудом поднялся на ноги; на его побледневшем лице выступили капли пота. Двое других его товарищей наблюдали за происходящим безучастно, но настороженно.

— Разберусь с тобой чуть позже. Мэттун! Вайн! Какое вы к этому имеете отношение?

— Никакого, — ответил Мэттун. — Никакого, Коуди. Ты это знаешь.

Серебряная маска оставалась бесстрастной.

— Ваше счастье, что знаю. Теперь слушайте. Что я сказал, остается в силе. Скажите племени Алверса, что им придется найти другого вожака. Все.

Он сделал несколько шагов вперед. Руки его обхватили Алверса; тот завопил в неописуемом ужасе. Затем снова вспыхнул красный огонь, а когда свет погас, обеих фигур уже не было в комнате.

— Есть еще виски, Буркхальтер? — поинтересовался Вайн.

IV

Коуди вышел на телепатическую связь с Немым, Хобсоном. Как и трое других Коуди, он носил такой же, использующий модулированную частоту, шлем, как Немые; никакой лыска или параноид не мог настроиться на эту замаскированную длину волны.

Это было через два часа после захода солнца.

Алверс мертв, Хобсон.

При телепатическом общении не пользуются сложными оборотами обычной разговорной речи.

Необходимость?

Да. Абсолютное подчинение Коуди, — причудливое сочетание четверых Коуди в одном образе, — необходимо. Нельзя допустить, чтобы кто-либо ослушался приказа Коуди и остался безнаказанным.

Какие-нибудь неприятные последствия?

Никаких. Мэттун и Вайн оказались сговорчивыми. С Буркхальтером они поладили. Что с ним такое, Хобсон?

Едва задав вопрос, он уже знал ответ. У телепатов не было секретов, кроме как в подсознании, а шлем Немого давал возможность немного проникать даже в потаенную часть разума.

Влюблен в параноида? Коуди был потрясен.

Он не сознает этого. Он не должен пока догадаться об этом. Ему пришлось бы переориентироваться, а это требует времени; ми сейчас не можем позволить ему заниматься чем-то посторонним. Предвидятся неприятности.

Какие?