Долина Пламени

— Это не страх, — сказал он наконец. — Это профессиональное беспокойство. Да ну, к черту ничего не значащие слова. На самом деле звучит все гораздо проще: нельзя вываляться в грязи и не запачкаться.

— Понимаю.

— Правда, Гарри? Суть вот в чем. Моя работа заключается в прощупывании мыслей ненормальных. Не так, как это делает обычный психиатр. Я проникаю в сознание, и вижу, и чувствую их мировосприятие, знаю их страхи. Невидимый страх, который поджидает их в темноте, — это для меня не просто слово. Я нормальный, и я смотрю глазами сотен ненормальных людей. Оставь мой мозг на минутку, Гарри. — Он отвернулся.

Буркхальтер не знал, как быть.

— Хорошо, — сказал Хит, — оглядываясь вокруг. — Я все-таки рад, что ты заговорил об этом. Очень часто я замечаю, что испытываю слишком большое сострадание. В таких случаях я либо поднимаюсь в вертолете, либо присоединяюсь к круговой беседе. Попробую организовать такую сегодня вечером. Примешь участие?

— Непременно, — ответил Буркхальтер.

Хит небрежно кивнул и вышел. Донеслась его мысль:

Лучше, если меня здесь не будет, когда появятся Бродячие Псы. Если только ты…

Нет, — подумал Буркхальтер, — со мной все будет в порядке.

О’кей. Тут к тебе доставка.

Буркхальтер открыл дверь как раз вовремя, чтобы впустить мальчика-рассыльного от бакалейщика, приехавшего на электрокаре с прицепом. Он помог убрать продукты, проследил, чтобы пиво было достаточно охлажденным, затем нажал несколько кнопок, чтобы обеспечить запас угощений, приготовленных в скороварке. Бродячие Псы были не дураки поесть.

После этого он, оставив дверь открытой, откинулся в ожидании за своим столом. В офисе было жарко; он расстегнул воротник и сделал прозрачными стены. Кондиционеры начали охлаждать комнату, но вид широкой долины внизу был не менее освежающим. Ветви высоких сосен колыхались на ветру.

Это было не похоже на Нью-Йелл, один из самых больших городов, который почти целиком специализировался на образовании. Секвойя, с ее огромной больницей и ее целлюлозной промышленностью, была близка к полной самостоятельности. Связанная с остальным миром только воздушным транспортом и телевидением, она лежала чистая и привлекательная, раскинувшись белым, зеленым и пастельным пластиком вокруг быстрых вод бегущей к морю реки.

Буркхальтер сцепил руки сзади на шее и зевнул. Он чувствовал необъяснимую усталость — это бывало с ним время от времени вот уже несколько недель. Не то чтобы работа была тяжелой — наоборот. Но переориентация на новую должность оказалась не такой простой, как он думал. Первоначально он даже не подозревал о наличии всех этих сложных взаимосвязей.

Барбара Пелл, например. Она явно представляла опасность. Возможно, больше, чем кто-либо, она была духовным вождем секвойских параноидов. Нет, не в отношении планируемых действий. Но она зажигала, как огонь. Она — прирожденный лидер. А сейчас здесь собралось слишком много параноидов. Они прибывали сюда якобы по вполне объяснимым причинам: кто по делам, кто по поручению, кто на отдых; но город уже был забит ими, грубо говоря. Нетелепаты по-прежнему численно превосходили как лысок, так и параноидов; примерно такая же картина имела место и во всем мире.

Он вспомнил своего деда, Эда Буркхальтера. Если кто из лысок ненавидел параноидов, так это он. И, надо полагать, были на то причины, поскольку один из первых заговоров параноидов — в то время это была попытка одного маньяка — непосредственно коснулся разума сына Эда, то есть его отца, Гарри Буркхальтера. Как ни странно, Буркхальтер помнил худое, суровое лицо своего деда отчетливее, чем более мягкое лицо отца.

Он снова зевнул, стараясь погрузиться в покой открывающегося за окнами вида. Другой мир? Возможно, лишь в глубоком космосе лыска мог когда-нибудь совершенно освободиться от этих раздражающих мысленных фрагментов, которые он ощущал даже сейчас. А без этих постоянных отвлечений, когда разум не имеет никаких преград… Он блаженно потянулся, пытаясь представить свое тело в невесомости и провести параллель к мозгу. Но это было невозможно.

Безусловно, лыски родились раньше времени, это искусственно ускоренная мутация, вызванная воздействием радиоактивности на человеческие гены и хромосомы. Поэтому и было неподходящим их теперешнее окружение. От нечего делать Буркхальтер поразмышлял над перспективой жизни их расы в глубоком космосе, где бы каждый отдельный разум был столь тонко настроен, что даже ближайшая из любых чужеродных личностей не нарушала бы гладко текущие процессы совершенного мышления. Приятно, но непрактично. Это был бы тупик. Телепаты не были сверхлюдьми, как это утверждали параноиды. В лучшем случае, они обладали одним фатально чудесным чувством — фатальным, поскольку оно было смешано с самой обычной глиной. У настоящего сверхчеловека телепатия была бы всего лишь одним чувством среди десятка других, которые трудно даже вообразить.