Долина страха. Все повести и романы о Шерлоке Холмсе

Наверное, в целом мире нет более мрачной картины, открывающейся с северного склона Сьерра Бланка. Насколько хватает глаз, протянулась громадная и однообразная равнина, вся покрытая пятнами щелочи, похожими на заплатки, перемежающаяся чахлыми деревцами и низкорослыми кустарниками. У самого края горизонта лежит бесконечная цепочка гор с белеющими снежными вершинами, издали напоминающая очень длинную, местами со сточенными зубьями, пилу. На этой огромной части страны нет ни единого признака жизни, даже следа, оставленного живым существом. Птицы не парят в синевато-стальном небе, и ничто не движется по мертвой, серой земле – над пустыней повисла полная тишина. Напрасно вы будете вслушиваться в окружающую вас безжизненную пустоту – ответом будет лишь молчание, абсолютная, гнетущая тишина.

Уже говорилось о том, что на широкой равнине нет никаких признаков жизни, хотя это не совсем так. С высоты Сьерра Бланка видна дорога, извивающаяся по пустыне и убегающая вдаль, теряясь за горизонтом. Эта дорога изборождена колесами и вытоптана ногами множества искателей приключений. Повсюду разбросаны какие-то белые предметы, сверкающие на солнце так, будто их совсем не коснулись отложения щелочи. Подойдите поближе и рассмотрите их. Это кости: одни большие и грубые, другие поменьше и более аккуратные. Крупные кости – рогатого скота, а другие – человеческие. Полторы тысячи миль тянется этот ужасный, устланный смертью путь. Путь, по которому разбросаны останки тех, кто погиб в пустыне.

Такую безрадостную картину увидел перед собой одинокий путник четвертого мая 1847 года. Только по виду этот человек скорее походил на демона или духа этих мест. На первый взгляд ему можно было дать и сорок, и шестьдесят лет. Лицо путника было худым и изможденным, а желтая, словно пергамент, кожа туго обтягивала выпирающие кости. Его длинные, темные волосы и борода были сплошь усеяны белыми пятнами седины, а ввалившиеся глаза горели неестественным блеском. Рукой, похожей на кисть скелета, он сжимал винтовку. Путник был высок и широкоплеч. Чтобы не упасть, он опирался на винтовку. Но даже сгорбленная поза не могла скрыть его высокого роста и могучего телосложения. Однако, его изможденное лицо и одежда, висевшая мешком на исхудалых, как плети, руках, говорили о том, отчего путник столь ужасающе выглядел. Он умирал – умирал от голода и жажды.

Он с трудом, напрягая последние силы, спустился в лощину, а затем с трудом забрался на небольшое плато в тщетной надежде увидеть здесь, на равнине, хоть какие-нибудь признаки воды. Но перед ним расстилалась великая соляная пустыня, а дальше за ней – полоса диких гор, и нигде ни травинки, ни деревца. Значит, нет и воды. Он смотрел и на юг, и на восток, и на запад – нигде ни проблеска надежды. И тогда человек понял, что его скитания подошли к концу, и вот здесь, на этом унылом утесе, он и приготовился умереть. «Не все ли равно, здесь или на пуховой постели лет через двадцать?» – бормотал он, садясь в окружение валунов.

Прежде, чем сесть, человек положил на землю свою бесполезную винтовку и большую шаль, завязанную узлом, которую он нес на правом плече. Казалось, все это потребовало от путника невероятных усилий. Он почти без сил опустился на землю. Тотчас же из серого свертка раздался жалобный возглас, а вслед за тем высунулась маленькое, испуганное личико с блестящими темными глазенками. Потом показались и два крошечных, в ямочках, кулачка.

– Ты ушиб меня! – укоризненно произнес детский голосок.

– Прости меня, – ответил путник извиняющим тоном. – Я не хотел.

Говоря, он развязал серую шаль и вытащил симпатичную маленькую девочку примерно лет пяти. На ней были изящные ботиночки и нарядное розовое платьице с повязанным поверх льняным фартучком – видимо, ее одевала заботливая мать. Девочка была очень бледненькая и усталая, в то же время было видно, что на ее долю выпало гораздо меньше страданий, чем на ее путника.

– Тебе больно? – с тревогой спросил он, тогда как девочка теребила прядку золотистых волос, копной покрывавших ее голову.

– Поцелуй – и все пройдет, – произнесла она совершенно серьезно, показывая на ушибленное место. – Мама всегда так делала. А где мама?

– Мама ушла. Думаю, ты ее долго не увидишь.

– Как ушла! – воскликнула девочка. – Странно, и даже не сказала «До свиданья»? Она говорила это даже тогда, когда уходила к тетушке пить чай, а сейчас ее нет уже целых три дня. Скажи, почему тут так сухо? У нас нет воды и нечего поесть?

– Ничего нет, миленькая. Потерпи чуть-чуть, и все будет в порядке. Смотри веселее, и тогда тебе легче будет переносить невзгоды. Не так-то легко говорить, когда губы как подметки, но, полагаю, будет лучше, если ты узнаешь, как обстоят у нас дела. А это что у тебя?

– Посмотри, какие хорошенькие! И какие забавные! – восторженно воскликнула девочка, держа в ручонках два блестящих кусочка слюды. – Когда мы вернемся домой, то я подарю их брату Бобу.