Долина туманов

От его слов Веру будто бы прошило током. Объятия мужа вдруг согрели ей плечи, он поцеловал ее в лоб и произнес:

– Вера, прости меня… Я хочу признаться.

Часть пятая Острые блюда

Если бы в тот вечер можно было подняться в небо, чтобы окинуть одним взглядом всю пятисоткилометровую дорогу от Гродина до Долины туманов, то стало бы ясно: это царство ливня.

Он родился в пятницу, сразу после заката, в небе над Гродином. Но город не показался ливню лакомым кусочком. Намочив горожан и напугав их молниями, он покинул серые дома, опустевшие вмиг улицы, площади и парки. Ливень ушел в степь и там, на просторах, стал расти и разливаться, добившись для себя почетного титула «небывалый».

Гродину повезло: ливень оставил после себя только веселые ручейки, обтекающие грязножелтые островки опавших листьев, и запах осенней сырости. А вот на домики жителей нескольких небольших поселений, расположенных неподалеку от Долины туманов, обрушилась вся ярость непогоды. Те ручейки, через которые мог перепрыгнуть даже ребенок, превратились в потоки грязной воды шириной в полтора метра и глубиной по пояс взрослому. Речушки, бурно начинавшиеся в горах и уже спокойные на равнине, вышли из берегов, затопив близлежащие дома. Это произошло уже через час после начала ливня. Еще через час залило улицы поселков. Ну а к ночи вода добралась до каждого строения, начиная от курятника тети Фатимы и заканчивая почтовым отделением.

Трасса, построенная всего десять лет назад на добротном высоком фундаменте, осталась над поверхностью воды. Пострадала только часть дороги в паре километров от Долины туманов. Многотонный выступ скалы, миллион лет висевший над равниной, обрушился вниз, размозжив дорожное полотнище. Ливень вымыл из-под гигантского монолита земляную опору.

Но об этом водитель «фольксвагена», вывернувший с боковой зигзагообразной дороги на федеральную трассу и направлявшийся в сторону Гродина, ничего не знал. Он слегка позевывал, мотал головой, стремясь разогнать сонливость. Хотел послушать диск, но припомнил, что отнес бокс с дисками в дом, а назад в машину взять позабыл.

Попытавшись найти радиоканал повеселее, время от времени нажимал на кнопки приемника. Канал, казалось, находился, салон наполнялся бодрыми аккордами и голосами, а уже через несколько минут звуки музыки тонули во вселенском молчании, прерываемом каким-то шипением. Водитель матерился, снова брался за поиск, находил новые музыкальные каналы, но снова ненадолго. Рассердившись до крайности, он обругал ученую братию, включая Попова и Белла, выключил приемник и сосредоточился на дороге.

«Фольксваген» шел уверенно и быстро. Свет фар выхватывал из темноты асфальтовое полотно, блестящую разделительную полосу и красно-белые стреловидные ограждения на каждом повороте. «Дворники» разметали с лобового стекла плотные струи дождя. Встречных машин не было совершенно. Из этого факта водитель фолькса выводов не сделал, о чем позже пожалел. Пустая дорога казалась слегка нереальной, но это только так казалось.

Прошло еще около пяти минут, и мужчина за рулем «фольксвагена» отчаянно, с риском вывернуть себе челюсть, зевнул. Его глаза слипались, что сильно беспокоило водителя. Включив кондиционер, он приказал себе не спать. Несколько раз глубоко вздохнул, выпуская воздух из легких сильными короткими толчками. Мужчина надеялся, что с сонливостью ему поможет справиться метод гипервентиляции, однако сегодня он не работал.

Прошло немного времени, и машина резко вильнула. Водитель вздрогнул – на какую-то неуловимую долю секунды он уснул, но вовремя очнулся. Ругнувшись сквозь зубы – очень грубо, – он вдруг запел в голос:

– Степь да степь круго-ом! Степь широ-окая!..

Голос у него был сильный, густой, немного хриплый, напоминающий тембром голос Высоцкого, а вот слухом водитель одарен не был. Услышав собственное пение, он рассмеялся и умолк.

Хлестал ливень, ночь и дорога казались нескончаемыми.

Спустя несколько минут мужчина опустил стекло на несколько сантиметров и вытащил из пачки, лежащей в верхнем кармане его стеганой куртки, сигарету. По тому, как неловко он прикуривал и перекладывал дымящуюся сигарету из одной руки в другую, можно было заключить, что курить за рулем он либо не привык, либо давно этого не делал.

И как только водитель устроился со своей сигаретой поудобнее, как шкодливый ветер швырнул в открытое окно пригоршню воды, будто съездил по физиономии мокрой тряпкой. Каким-то чудом сигарета оказалась сухой. Водитель быстренько, не дожидаясь второй мокрой пощечины, прикрыл окно, вытер рукавом лицо и глубоко затянулся сигаретным дымом.

После этого незатейливого приключения водитель, повеселев, вцепился взглядом в дорогу. Машина пошла быстрее.

«Фольксваген» сотрясся – это снова задремал его водитель, а машину занесло на обочину. Вовка вздрогнул, машинально нажал на тормоза, вцепился в оплетку руля. Фольке вернулся на дорогу, будто ничего и не было.