Долина туманов

Его машина не была оборудована подушкой безопасности, поэтому контроль над автомобилем он не потерял. Во всяком случае, в те несколько секунд. В последний момент ему удалось выкрутить руль так, что его фолькс сумел затормозить у самого края обрыва. Машину при этом развернуло на сто восемьдесят градусов.

Не успел он вздохнуть с облегчением, как зад машины просел, и она медленно покатилась назад. Вовус вдавил тормоза в пол, выдергул рычаг ручного тормоза – не помогло! Машина неудержимо опрокидывалась назад и вбок.

Когда машина легла на правый бок и перевернулась на крышу, Вовуса прошиб пот, который он счел предсмертным. Сразу же заболело что-то в спине, к тому же он прикусил язык, а сверху на него посыпались забытые на заднем сиденье Асей и Верой яблоки. Потом «фольксваген» стал на четыре колеса, и целую секунду Вовка испытывал счастье, сравнимое только с ощущением, приснившимся ему полчаса назад.

Секунда прошла, «фольксваген» снова провалился, на этот раз обеими левыми колесами – ко всем чертям!

Пока машина медленно, но неудержимо катилась вниз, вглубь, в центр земли, в лаву, к антиподам, Вовка не открывал глаз. Он вспоминал присказку отца, когда тот рассказывал о каком-нибудь падении с переворачиванием: «Голова – ноги, голова – ноги!» Именно так Вовуса теперь и крутило.

«Скорее бы уж…» – подумал он в какой-то момент, ибо очень неприятно было это размеренное и неукротимое движение. Оно должно было кончиться коротким полетом, а потом – мощным ударом. Если машина упадет на колеса, возможно, Вовус отделается переломом позвоночника, но если на крышу – будет у него сломана шея. В один момент.

А машина катилась все быстрее: четыре переворота, пять… И вдруг – то, чего Вовка не ожидал: тупой удар днища обо что-то плотное, сравнительно мягкое и, как подсказывала интуиция, огромное.

Снова прикусив язык, Вовка застонал от боли. Теперь он лежал на левом боку, пристегнутый ремнем безопасности, испуганный и все еще ожидающий продолжения падения. Под стеклом, находящимся слева, за Вовкиным локтем, была различима только мокрая грязь. Двигатель заглох, все звуки, кроме шума дождя, стихли.

Подождав еще немного, Вовка потянулся к рычажку, который держал его ремень. Поклацал им, подергал. Ремень издал резкий щелчок и отцепился. Вовка, будто куль, свалился на левую дверцу, крякнув от неожиданности.

Сначала он подумал, что не будет больше ничего делать, а останется лежать тут до тех пор, пока сюда не прибудут спасатели. Осмысливая случившееся, он догадывался, что свалился в трещину на дороге. Трещина появилась, вероятнее всего, из-за оползня, а может, и из-за обвала. Местность была гористая, случиться могло всякое.

«А какого хрена я не пытаюсь позвонить? – спросил он себя. – Чего это я туплю?»

Он полез за телефоном, но достать его оказалось непросто – плоский аппаратик застрял в глубине кармана куртки, запутавшись в подкладке. Тогда Вовка, которому вдруг снова стало трудно дышать, решил для начала выбираться наверх.

Четырежды стукнувшись о руль, рычаг сцепления и все, что попалось на пути, Вовус принял вертикальное положение, наступив на водительскую дверцу. Приподнялся, уперся головой в дверцу противоположной стороны, нащупал рычажок ручки, открыл. Стал выбираться наверх. Голова у Вовуса кружилась после переворотов в машине, а руки и ноги были какими-то слабыми, ватными. Вероятно, поэтому он пару раз срывался вниз, в глубь салона, получив однажды дверцей по кумполу.

Каждую свою неудачу Вовус комментировал отборными крепкими выражениями, которых в запасе у него было невероятно много – на целый миллион разных бед. Третья попытка выбраться на божий свет вышла намного успешнее. Оказавшись на борту своего фолькса, он сел на заднюю дверцу, свесив ноги рядом с неожиданно крупным, неловко вывернутым колесом, и… соскользнул с мокрого гладкого металла вниз.

В грязь он приземлился прямо на копчик, ударившись довольно ощутимо. Удар отдался в черепной коробке резкой и всепоглощающей болью, после чего Вовус отключился.

В обмороке он провалялся не менее пяти минут. Состояние это оказался для него в новинку – за всю свою жизнь он не мог вспомнить случая, когда бы терял сознание. Ощущения были странными и даже приятными, а когда сознание стало возвращаться, Вовусу не захотелось выныривать из теплого вакуума наружу, в слякоть, под дождь.

Очнувшись и открыв глаза, он вдруг увидел в небе яркий удаляющийся сноп света и различил сквозь шум дождя затихающийся гул мотора. Вовус догадался, что это был вертолет, пролетевший над его машиной, пока сам Вовус пребывал в отключке. Вот это было неудачей!

«Тудыть тебя через колено! – бормотал Вовус испачканными мокрой землей губами. – Будь я проклят, дурак! Валяюсь тут, как принцесса!»