Долина забвения

Сначала Фэруэтер напоминал мне моего первого парня — голубоглазого и темноволосого греческого бога. Но он был гораздо более обаятельным, чем любой из мужчин в моем недавнем прошлом. Он с самого начала признался, что хочет, чтобы я стонала всю ночь и смеялась весь день. И тогда я впервые рассмеялась — над его дерзостью.

— Вы избегаете меня, мисс Минтерн, — произнес он насмешливо-льстивым тоном. — Но я буду ждать вас, как Руссо — мадам Дюпен.

Он часто вставлял в разговор подобные исторические отсылки и неявные аллюзии, а также длинные цитаты из классиков, чтобы дать понять окружающим, что он получил хорошее образование. Его остроумие действовало на меня, словно опиум. Через неделю после знакомства я допустила его до постели, и, к несчастью для меня, в своем знании женщин и любовных умениях он на голову превосходил всех моих прежних кавалеров. И с неизменной охотой выслушивал женские жалобы на беды и одиночество, после чего обрушивал на несчастную всю силу своего сочувствия и утешения — под одеялом.

Таким образом он узнавал о моих потерях, предательствах, разрушивших мою волю, о вине за обиды, которые я нанесла другим, об одиночестве, в котором была виновата я сама. Он узнал о моих постельных слабостях, о тоске по императору из сказки. Утешал меня, когда я оплакивала потерю Даннера и Тедди и гибель моей веры в людей. Я рассказывала ему о себе все больше и больше, потому что взамен он дарил мне те слова, которые мне хотелось услышать: «Тебя обманули. Ты достойна любви». За эти лживые утешения я щедро делилась с ним своими секретами, а потом он украл то, что было для меня дороже всего.

Сан-Франциско, март 1912 года

Лулу Минтерн

Еще до того, как Шанхай скрылся из виду, я уже обыскала весь корабль — от носа до кормы, от левого борта до правого. Я десятки раз бросалась к двери нашей каюты, надеясь, что в ней словно по волшебству появится Вайолет. Куда бы я ни пошла, я звала ее по имени, пока не охрипла на ветру и мне не стало плохо от осознания того, что она осталась в Шанхае. Я обещала, что не уеду без нее. У меня перед глазами стояло ее обеспокоенное лицо, пока я суетилась, думая о том, что понадобится нам в новом доме. Я казалась беззаботной — отчасти ради того, чтобы смягчить ее страхи и сомнения. Но мне не удалось ее успокоить — она все еще волновалась, когда Фэруэтер уводил ее прочь.

А теперь я пыталась убедить себя, что Фэруэтер и Вайолет просто опоздали на корабль. Они не достали необходимые свидетельство о рождении и визу. Или просто не смогли попасть на пристань к нужному времени. Но потом я вспомнила, что кули передал мне записку от Фэруэтера, что они уже на борту и будут ждать меня на корме. Теперь я поняла, что он послал эту записку для того, чтобы убедиться, что я точно уплыву. Что это могло значить? Я начала припоминать все детали его махинации. Он сказал, что для получения свидетельства о рождении должен поехать в консульство вместе с Вайолет. И документа не оказалось у меня в ящике стола. Должно быть, он украл его, когда в последний раз был у меня. У него имелось множество возможностей увидеть, как я открываю тот ящик. Когда он убедится, что я уехала, он, скорее всего, повезет Вайолет обратно в «Тайный нефритовый путь». Что он еще мог с ней сделать? Черт бы побрал этого мерзавца! Я представила себе гневное лицо Вайолет и как Золотая Голубка пытается ее успокоить. Она должна будет объяснить ей, что меня обманули. Она скажет, что на плавание до Сан-Франциско понадобится месяц, и еще месяц — на обратный путь. Но когда я вернусь, она все еще будет зла на меня, за то что я отмахнулась от ее страхов и отдала ее в руки человеку, который всегда был ей противен, которого она презирала. Для нее не будет иметь значения, оставила я ее из-за чужого обмана или потому что сошла с ума. Я ее бросила.

Чем больше я представляла себе ее лицо, тем сильнее меня охватывал ужас. Что-то во всем этом не сходилось. Вряд ли он вернул Вайолет в «Тайный нефритовый путь». Если он это сделает, Золотая Голубка раскроет его обман, свяжется с властями, и он окажется в тюрьме. А сейчас Золотая Голубка, скорее всего, уверена, что Вайолет уплыла со мной на корабле. Но зачем Вайолет ему? Он всегда считал ее невоспитанной девчонкой. И тут я осознала: он мог ее продать! Сколько можно выручить, продав красивую четырнадцатилетнюю девочку в цветочный дом? Едва мне в голову пришла эта ужасная мысль, я уже никак не могла избавиться от нее. Я подошла к мужчине в белой униформе.

— Мне нужно немедленно поговорить с капитаном корабля, — заявила я.

Мужчина ответил, что он простой официант. Я вбежала в обеденный зал и спросила у метрдотеля, как мне связаться с капитаном.

— Мне нужно отправить срочное сообщение. Моей дочери нет на борту.

Паника моя нарастала с каждой минутой, и я обращалась ко всем, кто носил белую форму. Наконец ко мне подошел старпом.

— Такое нередко случается: один человек на борту, другой не смог приехать к нужному времени. Но в итоге все разрешается благополучно.