«Долой стыд!». Сексуальный Интернационал и Страна Советов

После победы революции Инесса Арманд среди прочего «углубленно и вдумчиво вела агитационно-пропагандистскую работу в гуще пролетарской женской массы». На первом Всероссийском съезде работниц и крестьянок в ноябре 1918 года Инесса Арманд прочитала два доклада. Съезд проходил в Москве, в Колонном зале Благородного собрания, ставшем по большевистской воле Домом союзов. После съезда при ЦК РКП(б) была организована Комиссия по пропаганде и агитации среди женщин. В состав комиссии входит и Инесса Арманд. Когда позднее в ЦК партии создали отдел по работе среди женщин, Арманд становится заведующей отделом (с августа 1919 г.). Она как могла преуспевала на поприще «политического воспитания трудящихся женщин». «Делегатка в красном платочке – хозяйка своей судьбы, своего Советского государства – стала одной из близких сердцу примет нашей героической революционной истории. Будем же помнить, что эта боевая работница в кумачовой косынке – младшая сестра, дочь, подруга Инессы Арманд. Ее воспитанница, ее гордость и слава» (там же).

Только после революции эта воспламененная революцией мамаша воссоединилась с выросшими детьми, которых досматривал и воспитывал ее добропорядочный и мягкотелый муж Александр Евгеньевич Арманд.

Но что же Ленин, что Крупская; чем завершилась игра в любовный треугольник с вождем?

Агитпроповцы уверяли, что Арманд и Крупскую связывали «сердечная дружба» и «полное взаимопонимание». На самом деле, руководя многими поступками этой женщины, Надежда Константиновна на протяжении многих лет не придавала ей особого внимания, до тех пор, пока эта иждивенка, ставшая почти что членом их семьи, своими поступками и действиями не стала создавать оснований для дискредитации самой Крупской, ее непререкаемого имиджа в стране и в партии.

В 20-е годы ХХ века, живя в Москве, в Кремле, Надежда Константиновна нашла выход, как раз и навсегда пресечь действия и влияние Инессы. В то время обстановка вокруг Ленина начала складываться неблагоприятно, в результате могла наступить некоторая утеря авторитета в партии и правительстве. И тогда решительно, но все же словно невзначай Крупская предложила В. И. Ленину отправить часть работников аппарата на отдых на Кавказ, и в первую очередь, женщин. Тот ухватился за эту свежую мысль и тут же позвонил Н. А. Семашко, поспешив сообщить, что товарищ Инесса устала и нуждается в длительном лечении, желательно на Кавказских минеральных водах. Поездка оказалась роковой… впрочем, как и предполагала (нет, в чем была уверена!) Надежда Константиновна, что не помешало ей изображать лживую скорбь по случаю безвременной кончины товарища по партии; но такова устоявшаяся традиция: большевики больше любили своих товарищей мертвыми.

Когда в 1920 году в Москве хоронили умершую в Нальчике от холеры Арманд, Ленин шел за гробом с закрытыми глазами, едва сдерживая слезы. А Надежда Константиновна все порывалась уйти с траурной церемонии, чтобы не рассмеяться прилюдно. Ей претили слухи, что младшая дочь Инессы была зачата Инессой Арманд в объятиях Владимира Ильича. И она прекрасно осознавала, что – даже не будучи из-за болезни такой привлекательной, как Инесса, и, к тому же не имея возможности рожать – она наконец победила: окончательно и бесповоротно…

К гробу с телом Арманд все шли и шли массово организованные по разнарядке делегации; несли венки и красные транспаранты; «Шагайте бесстрашно по мертвым телам, несите их знамя вперед! – Товарищу Инессе Бауманский райком», «Неутомимой работнице по раскрепощению работниц за победу рабочего класса – Инессе Арманд – Сокольнический райком»; среди почетных гостей – деятели Коминтерна, французские коммунисты, слушатели партийных школ, работницы в красных платочках и женотделки. 12 октября 1920 года профессиональную большевичку Арманд по новой большевистской традиции похоронили на Красной площади у Кремлевской стены плача.

В памяти многих революционеров Инесса Арманд осталась такой, какой ее некогда описал большевик Григорий Котов, увидев, как Инесса выходит от четы Ленина и Крупской: «Ее темперамент мне тогда бросился в глаза. Казалось, жизни в этом человеке неисчерпаемый источник. Это был горящий костер революции, и красные перья на ее шляпе являлись как бы языками этого пламени».

К счастью, костры революции все же когда-нибудь гаснут…