Должница

– Убивал. Место тебе его понадобилось, нарыл компромат, подставил отца, чтобы его с позором сняли с должности и выписали волчий билет. Это было дело всей его жизни, такого позора он не выдержал: сначала спился, а потом застрелился в собственном кабинете. Его нашла мать и через три дня тоже скончалась от обширного инсульта. Так что на тебе двойное убийство.

Одинцов открывает рот, глотая воздух, но слов так и не находит.

– В общем, это все. Советую тебе тоже застрелиться, хоть подохнешь благородно, а не сгниешь в тюрьме. Дело будет очень громким, с массовым освещением в прессе, на контроле у высшего руководства, отмазаться не получится. Любят у нас показательные порки.

Поднимаюсь с места, оставляя копии бумаг Одинцову.

– Стой! – рычит мне вслед. – Чего ты хочешь? Должность, денег? Сколько? Только скажи.

Оборачиваюсь, ухмыляюсь, качая головой.

– Должность я и сам себе выбью, в подачках тоже не нуждаюсь. Чего хотел, я добился, – медленно удаляюсь, вдыхая прохладный воздух. Впервые за много лет мне дышится легче. Говорят, месть уничтожает личность. Ничего подобного, возмездие приносит чувство триумфа и свободы.

– Стой, сучоныш! – кричит мне вслед Одинцов, когда я открываю дверцу своей машины. Смеюсь, мне, черт побери, доставляет удовольствие его агония. Я ее долго ждал.

Холодок по спине заставляет обернуться. Вижу в руках Одинцова револьвер. Странно то, что он уже не целится в меня, опуская ствол вниз. Где-то под лопаткой пронзает резкая боль. Настолько остро, что, кажется, в меня врезался «Боинг» на полных оборотах и продолжает таранить мои внутренности. Пытаюсь дышать, но вдохи застревают где-то в горле. В глазах начинает темнеть, губы немеют…

Слышу истошный крик домработницы Одинцова, которая выбегает на крыльцо. Заваливаюсь боком на машину, пытаясь удержаться на ногах.

Идиот.

Он еще не знает, что моя смерть не принесет ему облегчения, все материалы уже запущены в дело и лежат на столах нужных людей.

Темнота.

И почему-то в темноте я не думаю о том, что это мое последнее мгновение перед смертью, я думаю о Лисе. О том, что последний раз она смотрела на меня с ненавистью и разочарованием.

* * *

Все случилось задолго до этого момента. Я знал ее. Мимолетно встречались на мероприятиях у Одинцова. Яркая, всегда в центре внимания. Огненная, заразительная, всегда безвкусно одетая во что-то пестрящее. Глаза хитрые, лисиные. Нет, внутри меня ничего не екало, как это принято в бразильских сериалах. Я ловил себя на том, что эта женщина занимала больше моего внимания, чем следовало бы. Скорее всего, меня, как мужчину, просто привлекала самая яркая самка. У Лены хорошая фигура, завораживающие зеленые глаза, огненные волосы и лёгкий эротизм в каждом жесте. Причем это все было не намеренно и наигранно, а естественно и гармонично. Как давно пресыщенному и сытому мужику, мне было лень делать какие-то движения в ее сторону. Моя жизнь давно построена. Женщин и секса в ней было достаточно.

Мы даже не были знакомыми, так, пара фраз при мимолетных встречах.

А потом она позвонила мне посреди ночи. Сначала я даже не понял, кто это. Рыдала, кричала, что убила человека и жутко боится. Я несердоболен. Не умею сочувствовать и сопереживать. Жизнь – она жестока, только циники могут устоять. Но Лена так умоляла дрожащим голосом, что во мне что-то дрогнуло.

Я сорвался к ней посреди ночи. Лиса, и правда, сбила человека. Какого-то пьяного бомжа, который, в принципе, сам кинулся на дорогу, ничего не соображая своим замутнённым разумом. Ночь, проселочная мокрая дорога, темнота и взвинченное состояние Лены предрекли смерть этому бедолаге. Она была настолько испугана, что бросила машину и скрылась с места преступления. Та еще «бандитка» – оставила ключи и документы в машине.

Ее шоковое состояние выдало мне даже то, что не нужно. Например, я узнал о том, что Лена сильно поскандалила со своим мужчиной, а он ударил ее и вышвырнул из дома посреди ночи. Лису душили слезы и чувство вины. Бледная, дрожащая, со ссадиной на щеке и до смерти напуганная. Во мне что-то оборвалось второй раз. Нельзя ей, дуре, в тюрьму. Там поблекнет цвет ее красивых глаз. И меня от этой мысли корежило.

Я все решил. Сам испачкался, подставился, но Лену отмыл. А не было ее там. Ни ее, ни машины, ни этого бомжа. При удобном случае повесил труп на того, кому очередной грех не стал бы лишним. Заодно и про ее мудака не забыл, который ударил и выгнал посреди ночи на улицу женщину. Лена не знает, но ее бывший теперь нищий и имеет условный срок за мошенничество.

На самом деле Лиса не была мне нужна. Она не играла особую роль в моих делах. Просто до безумия хотелось, чтобы Лена расплатилась по долгам. И за то, что что-то задела во мне. За то, что иду по головам, руша жизни других из-за этой дряни.

Я ненавидел ее за это.

Все, что происходило после, – всего лишь игра. Моя игра с ней. И метод держать ее в поле зрения.

Зачем?

Хороший вопрос.

Я только недавно осознал, что Лиса не мимолетная. Она постоянная. Лена не поверхностная и проходная, как это принято в моей жизни. Она очень глубоко засела во мне.