Должница

Мне не нужен был фиктивный брак. Юлию я бы развел сам. С легкостью, играючи. Мне нужна была Лена рядом и иллюзия принадлежности мне. Как она ненавидела меня, так и я ненавидел ее. Только Лиса – за принуждение и шантаж, а я – за то, что запал и совершаю нелогичные поступки, еще больше привязывая ее к себе.

И как только я осознал, что она привязывает меня к себе все больше и больше, что мне отвратительны другие женщины, даже как инструмент для удовольствия, меня разорвало. На ошметки, забрызгивая кровью внутренности.

Я отпустил ее.

Отдаляя от себя как можно дальше. Буднично, холодно и цинично, затягивая на своей шее удавку. Только потому, что эгоистично испугался чувств и того, что впускаю женщину в зону комфорта. В мои жизненные планы это не входило.

Глава 31

Родион

Никак не могу проснуться. Кажется, плыву в очень густом тумане. Глухо доносится монотонный писк и непонятное шуршание, будто рядом со мной качает насос. Тела вообще не чувствую, все ватное. Глаза не открываются. В голове ни одной мысли о том, что меня привело в такое состояние. Пытаюсь пошевелить рукой, но выходит только слабое подрагивание пальцами. Вроде дышу, но что-то мешает, горло раздирает. Так мало воздуха.

Пытаюсь взять себя в руки и собраться с силами. А сил нет совсем, я хуже, чем младенец, совсем не чувствую себя. Ужасное состояние полного бессилия.

Через несколько минут борьбы с собой, наконец, получается открыть глаза и сфокусировать взгляд. Все мутно и расплывчато. Вижу только белый потолок и блики солнечного света. И писк… Раздражающее, монотонное пищание. Шевелю пальцами… На этом все мои физические возможности заканчиваются. Через несколько минут начинаю ощущать боль, жгучую боль от каждого нового вдоха.

– Игорь Сергеевич, – раздается женский голос где-то справа, но повернуть голову не хватает сил. – Белов пришел в себя! – эмоционально сообщает голос, словно это великая радость. Лучше бы не приходил – там, в густом тумане, я не чувствовал боль и мог нормально дышать.

– Добрый день, – ко мне подходит мужчина в белом халате. Соответственно, я в больнице и явно не в простой палате, а в реанимации. Пока не соображаю, что меня сюда привело. Пытаюсь напрячь память, но последнее, что помню…

Ни хрена не помню, все слито в сплошную кашу в голове. Моргаю доктору. Трубка во рту мешает говорить. Мужчина что-то дергает, и дышать резко становится легче, только вот каждый глоток кислорода, как раскаленная ртуть, вливается в легкие, хриплю.

– Не торопимся, дышим размеренно, медленно, животом, – подсказывает мне доктор. Так, и правда, легче. Боль притупляется. Из моего горла убирают трубку, и я тут же закашливаюсь. И если думал, что до этого мне было плохо, то теперь я в аду. Кашель раздирает не только легкие, но и все тело. Глотаю воздух, чтобы это прекратить. – Таня, капельницу поменяй! – кричит доктор.

Как только Таня меняет капельницу, становится легче, боль отступает, и меня снова погружает в спасительный туман. Я даже не успеваю спросить, что со мной и как я дожил до такого плачевного состояния.

А дальше все повторяется снова и снова. Каждое мое пробуждение приносит очередную боль и проблему с дыханием. Не понимаю, сколько это длится, на потолке то горят лампы, то мелькает солнечный свет. Но радует, что с каждым новым адом сил становится больше и память возвращается.

Я в реанимации после огнестрельного ранения в спину. Легкие задеты, но, как заверяет доктор, операция прошла успешно. Я даже вспоминаю, кто отправил меня в реанимацию, и триумфально наслаждаюсь тем, что Одинцов добавил в свое и без того гиблое дело еще и покушение на убийство.

В очередное мое пробуждение сил заметно прибавляется, и боль уже не такая острая. Я могу двигаться и хрипеть, складывая слова в предложения.

Сука, это прогресс.

Но дышать по-прежнему трудно. Не деньги – самая ценная вещь в мире. Самая ценная вещь – это кислород. Рядом со мной всегда кислородный баллон, без него я не могу продержаться и часа.

Меня переводят в отдельную палату. Самое главное в нашей медицине – это то, что я не забыл номер своей карты.

Не могу больше быть овощем. Неделя в реанимации показалась мне вечностью. Я хочу встать на ноги, элементарно умыться и побриться. Выдергиваю очередную капельницу. Делаю пару глубоких вдохов кислорода, хватаюсь за поручень и пытаюсь подняться. От малейшего напряжения элементарный подъем с кровати превращается в пытку, внутренности ноют. Стискиваю зубы почти до хруста, но встаю на ноги.

Охренеть.

Шатает, голова кружится, в глазах темнеет, ноги ватные. Наливаю себе стакан воды из графина на тумбе, но больше расплёскиваю. Руки дрожат, но я сам выпиваю стакан воды. Без, мать их, помощи.

Не начну справляться с собой сейчас, дальше будет труднее. Хватит, я намерен как можно скорее восстановиться и выйти отсюда.

Несколько шагов до ванной комнаты, и я задыхаюсь, словно пробежал марафон, легкие горят. Хочется вернуться и подышать кислородом, только от этого допинга тоже нужно отвыкать.