Дом 1000 дверей

И он вспомнил. Это случилось не день и не два, а много месяцев назад, когда у В. еще была работа. Пожалуй, минуло уже пару лет. В. тогда сидел на невыносимо скучном и невероятно занудном заседании в большом конференц-зале за огромным столом, где собрало?сь около тридцати человек. Каждый из этих тридцати по очереди напыщенно излагал свое авторитетное мнение. Свою занудную речь В. уже произнес и теперь ему оставалось только слушать других, что, конечно же, не могло представлять ровно никакого интереса. Лица заседавших давно слили?сь в одно наводящее тоску мутное пятно.

В. подпирал рукой щеку и поглядывал на часы, но время никак не хотело бежать быстрее. В. разглядывал этих лощеных господ, сидевших с такими серьезными лицами, веривших, что они заняты важным делом, и эта атмосфера скучной сверхупорядоченности в конце концов опротивела ему. Он вдруг подумал, а что будет, если он сейчас заберется на стол, скинет пиджак и при?мется корчить страшные рожи? Интересно, такое событие способно изменить выражение их лиц? Скорее всего, нет. В. уже видел, как двое дюжих охранников утаскивают его из зала, а заседание продолжается, как ни в чем не бывало. Может быть, кто-нибудь тихонько ухмыльнется в кулачок, но пожалуй, на этом весь инцидент будет исчерпан.

Вот тогда, видимо, в В. и зародился этот невыраженец, по крайней мере, похоже на то. Именно такие гримасы В. себе и представлял. А если бы он выразил то, что ему так хотелось выразить? Тогда бы невыраженца не было? Этого В. не знал, но догадывался, что он на верном пути. И тут его осенило: «Если они появились только потому, что я не выразил какие-то чувства, то, стало быть, нужно устранить причину их появления, то есть выразить наконец то, что я таил в себе. И все! Невыраженцы исчезнут, потому что им нечего уже будет невыражать!» Такое решение казалось гениальным. В. тут же принялся? претворять его в жизнь.

Он встал напротив безумного невыраженца и начал корчить рожи, подражая ему. Невыраженцу от этого было ни жарко, ни холодно. «Маловато чувства», - подумал В. и попытался припомнить и выразить как можно полнее ту жажду протеста против серой тоски, что владела им когда-то. Он вошел в раж и кривлялся под конец куда артистичнее своего невыраженца. Все было хорошо, В. и сам поверил, что полностью выразил свою немного съехавшую с катушек сторону, но на невыраженца это никак не повлияло. «Нет не то, - подумал В., - должно быть, я ошибся. Оставим пока в покое этого сомнительного невыраженца. Возьмем чего-нибудь попроще».

И В. решил заняться злостьными невыраженцами. «Уж это-то мне знакомо», - думал В., вызывая у себя чувство раздражения. Он очень старался и немало преуспел в возбуждении у самого себя безу?держного гнева, но злостьные невыраженцы по-прежнему были тут как тут, целые и невредимые. В. попробовал свои силы в выражении грусти, передразнивая плакостников, но снова безрезультатно. Единственным следствием было то, что В. выбился из сил и уже не мог вызывать у себя какие-либо чувства. Он без сил повалился в кресло. И снова ему оставалось только наблюдать.

Но сейчас уже В. смотрел на всех этих кривых и убогих созданий совершенно другими глазами. Он наконец понял, что действительно составляет с ними одно целое, и это понимание вызвало в нем некий переворот. Теперь невыраженцы уже не казались ему исчадиями ада, но скорее капризными детьми, которых не очень хорошо воспитали. В. даже почувствовал к ним нечто вроде нежности. И в какой-то момент он подумал: «Раз я не могу ничего с ними поделать, пусть остаются. Уж лучше пусть будут здесь, при мне. Мало ли кто там чего с ними сделает, еще обидит кто-нибудь».

И в тот же миг, как он это подумал, невыраженцы начали исчезать. Вернее, они не исчезали, а просачивались сквозь стены, отправляясь туда, где В. уже не мог их видеть. Сперва они вдруг как-то разом все притихли, а потом заспешили прочь, словно вспомнили о неотложных делах. Даже тот, что сидел в ванне, выбрался оттуда и с тем же отсутствующим выражением лица прислонился спиной к стене и провалился в нее, как в яму. В., затаив дыхание, следил, как невыраженцы один за другим покидают его жилище, пока не осталось ни одного из так досаждавших ему созданий.

Как ни странно, это событие не вызвало у В. особой радости, напротив, он почувствовал нечто вроде тоски по уехавшим навсегда родственникам. В. побродил по квартире, выискивая, не осталось ли где хоть одного невыраженца, но их и след простыл. Теперь в квартире воцарилась звенящая тишина. Причем эта тишина распространилась не только на все углы и закоулки комнат, но и на самого В., который вдруг осознал, что все мысли в нем стихли. В. чувствовал одновременно и боль, словно в его душе что-то оторвало?сь и свежая рана еще саднила, и опустошение, как будто какая-то часть его самого была утрачена безвозвратно, и облегчение, точно эта часть была безнадежно больной и постоянно донимала В., пока он от нее не избавился.