Дом 1000 дверей

Отец скрылся в глубине квартиры, а потом объявился с целой кипой бумаг в руках.

- У меня куча дел, ты не представляешь, как я устал! - и отец тяжело вздохнул. В. промолчал.

- Вот! - сунул ему под нос бумаги отец. - Видишь? Это все мне! Я не сплю и не ем, а они все не кончаются. День ото дня бумаг становится только больше. Видишь?

В. кивнул.

- Пойдем, пойдем, я тебе покажу, - позвал его за собой отец. Они прошли в комнату. В. увидел здесь стопки обтрепанных бумаг. Они громоздились повсюду в виде неустойчивых башен, грозивших обрушиться на того, кто проходил мимо.

- Вот, вот они! - вскричал отец. – Видишь, сколько их? А еще вчера этого не было! - и он разрушил рукой одну из башен. Бумаги разлетелись по всей комнате.

- Нет, я не могу! - вскричал отец. - Не могу! Не могу! Я с ума сойду от них! Что же мне делать? С утра до вечера я ни черта не вижу, кроме этих треклятых бумаг! Ничего кроме поганой макулатуры! Я не могу, не могу! - и отец застонал.

В. молчал. Он почему-то не чувствовал жалости к отцу, но только раздражение. «Когда же ты замолчишь?» - думал В., но отец не унимался. Он все жаловался В. на свои беды, а В. ничего другого не оставалось, как только слушать. Он слушал, но не чувствовал сострадания. Он негодовал. Ему был неприятен и отец, и все его бумаги.

«Неужели ему не о чем больше говорить? - спрашивал себя В. и сам же себе отвечал: - Да, не о чем. И, вероятно, не только со мной, но и с любым другим. Проблемы это все, что осталось в его жизни. Вся его жизнь – одна большая проблема». Но В. понимал, что ему нечего сказать отцу. Он мог бы поведать ему о всех невероятных чудесах, что случились с В., но разве отец стал бы слушать?

Чем дольше причитал отец, тем хуже себя чувствовал В. Он уже пожалел тысячу раз о том, что встретил отца. В. хотелось послать отца ко всем чертям вместе со всеми его бумагами, но он не мог. Почему? Он не знал. Словно его рот был на замке, хотя от молчания ему становилось только хуже. В. и сам недоумевал, почему он пришел в такое раздражение, подумаешь, отец немного не в себе, чего тут страшного? Но В. не мог себя пересилить.

Он чувствовал, как растет внутреннее недовольство и В. должен был рано или поздно на кого-то излить это недовольство. На отца ли, за то, что он так погряз в своем беспокойстве, что забыл обо всем на свете, на судьбу ли, за то что наградила В. таким родителем, или, скорее, на себя самого, за то, что он не может любить и почитать отца так, как надлежит сыну. Он и стыдился того, что так плохо думает об отце, и негодовал на отца за то, что тот не замечает смятения В., но самым сильным из всех чувств В. было желание поскорее избавиться от этого человека, который так утомил В. своим беспокойством.

Беспокойством, беспокойством… беспокойник! Что за беспокойник такой вспомнился В.? Откуда это? Ах да! Дом! Он же искал Дом! И тут В. понял, что начисто забыл о Доме. В. догадался, что за нехорошее чувство овладело им едва он только шагнул за порог отцовской квартиры. Это чувство было страх! Страх забыть навсегда о Доме. В. потихоньку попятился к двери, размышляя о том, как бы поделикатнее отделаться от отца и поскорее улизнуть отсюда. Но отец словно почувствовал, что В. норовит сбежать, и вцепился в его руку.

- Поможешь мне? - заискивающим голосом спросил он.

В. бесило и то, что говорил отец (ему казалось, что отец хотел свои проблемы переложить на плечи В.), и то, как он говорил (по мнению В., отец намеренно преувеличивал, словно бы от помощи В. зависела его жизнь). В. хотелось развернуться и убежать, но он ответил:

- Конечно, помогу…

И они сели на? пол и погрузились в бумаги. В. пришлось что-то переписывать, перечитывать, пересчитывать. Он все думал: еще одну, последнюю бумажку, и я свободен, но бумагам не было конца. В. уговаривал себя как мог, убеждал, что его помощь необходима отцу, что от него не убудет, если он немного посидит здесь и покопается в бумагах, но в глубине души он знал, что лжет себе.

Он знал, что поступает неправильно. Он понимал, что в этих бумагах нет никакого смысла, понимал, что занимаясь такой ерундой, он и сам теряет ясность рассудка и главное, забывает о том, что действительно ему дорого, о Доме, окончательно теряя надежду вернуться туда. Он все понимал, но он ничего не мог поделать. Ему хотелось, как маленькому ребенку, вскочить и прокричать: «Я не хочу-у-у-у-у-у!», но он не был ребенком. Он был взрослым, а у взрослых есть ОБЯЗАТЕЛЬСТВА, у взрослых есть СЕМЬЯ, у взрослых есть ЧУВСТВО ДОЛГА.