Дом

Две недели спустя я стояла за занавеской и выглядывала клиента, который только что позвонил в дверь, когда на пороге появился Клаус. Я подскочила от отчаяния, думая, что он изменил свое решение, но он пришел к Гите. Для него настал период под названием «Гита».

Так или иначе, этим утром в комнате я выслушиваю, как он скармливает нам свои собственные размышления, и уже вижу себя, красивыми буквами выводящей на стикере «Никаких встреч с Клаусом»,

как вдруг он начинает говорить мне о Гите. Как Гита перестала принимать его после нескольких встреч, даже не объяснив, в чем дело. О том, что его больше не примут, ему рассказала домоправительница. Кстати, я отлично помню, как Гита говорила Соне, что больше слышать о нем не хочет, что это было выше ее сил: она бы охотно объяснилась с ним, но боялась, что скажет что-то обидное. Соня поговорила с Клаусом, однако он снова пришел под другим именем, чтобы посмотреть, авось получится добиться своего с помощью недопонимания. После он вынужден был пойти охотиться в другой бордель. И он рассказывает мне об этом происшествии, как о жутком оскорблении. Согласно его гипотезе, он и Гита стали придавать слишком много значения своим отношениям. Поэтому она пошла на то, чтобы убрать его с глаз долой. Заметь, он ни на секунду не воображает, что мог просто задолбать ее.

«Видишь, по сути, для меня так тоже было лучше, — говорит он мне, — иначе это бы плохо кончилось. Гита — ладно уж, в жизни ее зовут Джулия, но никому не говори этого (будто ты мне Америку открыл, козел), — я мог бы сделать ей ребенка».