Читаем Дом из кожи (СИ) полностью

Как я могу думать о том, чтобы принести покой в твою жизнь, когда не могу сделать этого со своей собственной? Ответов у меня нет, есть только надежда. В своей жизни я постоянно допускала ошибки. Я всегда выбирала не тех людей и не в моих силах это изменить (когда-нибудь я тебе расскажу, это очень тёмная и запутанная история). Я никогда не раздумывала, вступая в отношения с мужчинами.

Я говорила себе, это любовь, когда, на самом деле, это была безрассудная страсть. Я полностью отдавалась своим мужчинам. Давала им всё, что они просили и, зачастую, даже больше. Они высоко ценили моё тело, лицо, но никогда что-то ещё. Я решила, что не смогу этого изменить и приняла. Моя мама была красивой женщиной и я унаследовала её черты.

Одним из моих первых любовников был парень по имени Рик, который (как я узнала позже) воспитывался по строгим правилам религиозных фундаменталистов. Поначалу этого не было заметно. Он был сильный и соблазнительный, временами у него случались вспышки ярости, которые всегда оканчивались страстью. Три вещи идут рядом со мной рука об руку всю жизнь: сила, соблазн и насилие. И не всегда в таком порядке. Если бы меня спросили, я бы рассказала тебе о своем самом первом, но пока не готова к этому.

Вернемся к Рику.

За три или четыре месяца наших отношений мы, кажется, исследовали все грани удовольствия. На самом деле, мы опробовали только самое обычное и я надеялась, что мы начнем экспериментировать. Я рассказала Рику о том, что хотела бы попробовать.

"Бред какой-то" - сказал он тогда. В его глазах собиралась буря. Узнав, какая я, он бросился из комнаты, круша всё на своём пути. Мне это показалось, как всегда, восхитительным. Я надеялась, что его вспышка гнева окончится как обычно - он займется со мной жестким сексом. Но нет. "То, что ты предлагаешь отвратительно, это извращение. Не собираюсь в этом участвовать" - сказал он мне. Он много чего наговорил мне, но это неважно. Я задела в нём какую-то пуританскую струнку и пути назад не было.

Он исчез из моей жизни.

Что же я предложила ему? Используй воображение. Однажды ступив на путь сексуальных удовольствий, начинаешь идти дальше, более тёмными запретными тропами. Которыми я ходила бессчетное количество раз.

Рика я просто привела в качестве примера. Он даст тебе представление о проклятии, которое лежит на моей любви. Всё с самого начала превратилось в катастрофу и, как я уже писала ранее, я не в силах этого изменить.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Вторжение жизни. Теория как тайная автобиография
Вторжение жизни. Теория как тайная автобиография

Если к классическому габитусу философа традиционно принадлежала сдержанность в демонстрации собственной частной сферы, то в XX веке отношение философов и вообще теоретиков к взаимосвязи публичного и приватного, к своей частной жизни, к жанру автобиографии стало более осмысленным и разнообразным. Данная книга показывает это разнообразие на примере 25 видных теоретиков XX века и исследует не столько соотношение теории с частным существованием каждого из авторов, сколько ее взаимодействие с их представлениями об автобиографии. В книге предложен интересный подход к интеллектуальной истории XX века, который будет полезен и специалисту, и студенту, и просто любознательному читателю.

Венсан Кауфманн , Дитер Томэ , Ульрих Шмид

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Языкознание / Образование и наука
И время и место: Историко-филологический сборник к шестидесятилетию Александра Львовича Осповата
И время и место: Историко-филологический сборник к шестидесятилетию Александра Львовича Осповата

Историко-филологический сборник «И время и место» выходит в свет к шестидесятилетию профессора Калифорнийского университета (Лос-Анджелес) Александра Львовича Осповата. Статьи друзей, коллег и учеников юбиляра посвящены научным сюжетам, вдохновенно и конструктивно разрабатываемым А.Л. Осповатом, – взаимодействию и взаимовлиянию литературы и различных «ближайших рядов» (идеология, политика, бытовое поведение, визуальные искусства, музыка и др.), диалогу национальных культур, творческой истории литературных памятников, интертекстуальным связям. В аналитических и комментаторских работах исследуются прежде ускользавшие от внимания либо вызывающие споры эпизоды истории русской культуры трех столетий. Наряду с сочинениями классиков (от Феофана Прокоповича и Сумарокова до Булгакова и Пастернака) рассматриваются тексты заведомо безвестных «авторов» (письма к монарху, городской песенный фольклор). В ряде работ речь идет о неизменных героях-спутниках юбиляра – Пушкине, Бестужеве (Марлинском), Чаадаеве, Тютчеве, Аполлоне Григорьеве. Книгу завершают материалы к библиографии А.Л. Осповата, позволяющие оценить масштаб его научной работы.

Сборник статей

Культурология / История / Языкознание / Образование и наука