Дом лжи

Вот, вот, ВОТ что я особенно ненавижу – эту слабость, ощущение уязвимости. Я клялся, что никогда не позволю этому случиться снова, – и вот позволил. Двадцать лет я возводил стену между собой и миром, двадцать лет стерег все подступы к ней, но стоило мне увидеть тебя тогда, на Мичиган-авеню, как я сломал ее собственными руками и вышел к тебе, такой же голый и уязвимый, как двадцать лет назад, когда ты превратила мою жизнь в пустыню.

Может, я придаю случившемуся слишком много значения. Может, причиной тому дерьмо, в которое превратилась моя жизнь – все мои карьерные перспективы пошли прахом, брак превратился в дружбу, – и это туманит мне мозг. Да, наверное, я просто слишком эмоционально ко всему отношусь, а на самом деле все нормально.

Но разве ты не понимаешь, что твоя эсэмэска – «Много думаю о нас. Поговорим при встрече» – для меня чистая пытка? Теперь я буду мучиться до самого утра, ждать, пока ты включишь свой дурацкий мобильник! Ведь не бежать же мне к тебе, в самом деле? Так что спасибо тебе, Лорен, удружила! Вывернула меня наизнанку. Снова.

Я знал, что так будет. Знал…

31. Саймон

С Лорен Лемуан я познакомился в первый же день на работе в отцовском офисе.

Я только окончил школу и готовился к колледжу. В плане учебы школа далась мне легко, а вот в социальном плане – сложно. В начале школы я был коротышкой и только к концу вдруг выстрелил аж до пяти футов одиннадцати дюймов – вполне заурядный мужской рост, как я теперь понимаю, но когда приходишь в школу ростом в пять и два и тебя обзывают Мини-Мы и разными другими дурацкими прозвищами, то, добавив всего девять дюймов, чувствуешь себя Полем Баньяном[30].

В общем, в школе я почти всегда был мелким, неуверенным в себе книжным мальчиком и окончил ее таким же книжным, только чуть более уверенным и чуть более рослым.

Перед колледжем мне нужны были деньги, и отец сказал, что летом я могу поработать у него рассыльным. Время тогда было денежное – ведь отец только что прогремел, как он сам выражался, с тем судебным решением о многомиллионной компенсации за травму на производстве, полученную от удара электрическим током. В фирме «Юридические услуги Теодора Добиаса» работали тогда три партнера, пять ассоциированных членов, десять ассистентов и четыре помощника, то есть люди, не имеющие диплома юриста.

Одним из таких помощников и была Лорен. В мой первый день один из партнеров фирмы провел меня по всем кабинетам и представил всем служащим (отец не захотел делать это лично), и тогда я впервые увидел Лорен. Она стояла, склонившись над ящиком с какими-то файлами. На ней была мини-юбка, и ноги было видно почти до трусов. Для меня это тогда было все равно что порно, но она тут же спохватилась, выпрямилась, одернула юбку и поздоровалась со мной – приветливо, но без интереса.

Зато у меня интерес к ней возник сразу, да еще какой… Но мне было страшно. Для меня она была как девушка с журнальной обложки – роскошная и недостижимая, которой можно сколько угодно восхищаться издалека, но о том, чтобы коснуться, и мечтать нечего, ведь мы с ней явно играли в разных лигах. Я выдавил в ответ «здрасте», стараясь, чтобы это прозвучало легко и безразлично, но ничего у меня, конечно, не вышло.

В следующий раз наши пути пересеклись в начале моей второй недели. Я был на кухне – так в той фирме называли уголок с раковиной, холодильником и кофемашиной – и мыл руки; я только что принес из здания суда коробку с документами, и она оказалась пыльной.

– Так это ты сынок Теда…

Я увидел ее и попытался разыграть безразличие, и опять у меня ничего не вышло: я зачем-то встал спиной к раковине, выпрямился, вытянул по швам мокрые руки, с которых капала вода.

– Я Лорен, – сказала она. – Вряд ли ты запомнил – ты же слышал так много имен сразу…

Тут она была права: в первый день мне пришлось запомнить много имен, что всегда было для меня непросто. Но ее имя я не забыл.