Дом на глухой окраине

Илья закрыл калитку, не оборачиваясь, показал кулак в сторону одного из своих окон и цыкнул на соседскую собаку, которая тут же умолкла.

— Отлично, все знают, кто тут хозяин. Жаль, родная дочь не в курсе.

— Весело тебе? — беззлобно буркнул Илья. — Я тут выжить пытаюсь…

Вика понимающе хмыкнула, а затем вытянула вперед руку, сжатую в кулак.

— Угадай!

— Да перестань…

— Нет, угадай!

— Ну, допустим, конфета, — с улыбкой предположил Илья. — И ты сожрешь ее сама, как делала в детстве.

— Мимо.

— Тогда скрепка. Нет, стой. Это кнопка. Точно кнопка, ничего хорошего от тебя не дождешься.

Вика разжала кулак и продемонстрировала найденную в лесу пуговицу — на фиксированной ножке, явно от чего-то джинсового.

— Я был близок… И что это вдруг за игрища?

— На месте убийства нашла, — похвасталась Вика, а Илья стал угрюмым, почему-то сразу ей поверив.

— С катушек слетела? — уточнил он, видимо, на всякий случай.

— Не исключено, — честно ответила Вика. — Но скажи мне, если произошло обычное несчастье, без насилия, может ли такая пуговица отвалиться?

— Почему бы и нет? Плохо держалась, вот и…

— А если это случилось не на самом месте происшествия, а немного в стороне?

— Приспичило мужику, расстегнул штаны… Ну что я тебе рассказываю? — Илья вдруг смутился.

Вика слегка приуныла, хотя сама не понимала, почему и что ей за дело до чужого трупа.

— Наверно, ты прав. Зря я не отдала ее Сычеву.

— Теперь уже и не отдавай, — неожиданно посоветовал Илья. — Все равно от этого ничего не изменится, только гнев на себя навлечешь.

У Вики в памяти всплыло лицо участкового, когда он понял, что они с Кристиной подслушивали, и решила, что ненавидеть ее сильнее, чем ненавидят сейчас, вряд ли можно… «Черт, еще предстоит разговор со Львом», — вспомнила она.

— Продашь мне свои пионы? Или что там еще у тебя наименее колючее?

* * *

Лев цветам не особенно обрадовался, но, вопреки опасениям, драться ими не стал и даже великодушно пустил Вику в ее собственный дом. Выглядел он предельно хмурым и к разговору явно не был готов, однако чувствовалось, что уже начинает отходить.

— Купил немного шмотья, — угрюмо сообщил он, кивнув на пакет в коридоре. — Там и мое, и твое, а то неприлично уже в одном и том же ходить. Спать буду в гостиной на диване, а ты — где хочешь.

В его словах ощущался неприкрытый намек на бочку, но Вика решила пока не поднимать эту тему, чтобы снова не дошло до серьезного скандала. Когда Лев удалился в гостиную, она взяла пакет с вещами и направилась в кабинет деда, надеясь наконец побыть наедине со своими мыслями.

Итак, что получается? Во-первых, ей звонит друг детства, который бесследно исчез вместе с двумя братьями. Во-вторых, у нее без видимых причин начались странные обмороки. В-третьих, все это может быть как-то связано с пропажей Васи и свежим трупом, в истории с которым Сычев не видит ничего криминального. Осталось только выяснить, что можно причислить к фактам, а что — к игре ее воображения или, скорее, к состоянию здоровья. Если бы Лев знал чуть больше, чем знает, он уже вез бы ее в клинику с мягкими стенами, и винить его в этом было бы сложно.

Вика старалась сосредоточиться, размеренно вышагивая от окна к шкафу и обратно, но мысли путалась, а зарождавшаяся где-то внутри паника потихоньку брала верх. Неужели с ней и правда что-то не так? Можно ли всерьез поверить, что в трубке отключенного телефона она слышала голос давно пропавшего ребенка?

Если допустить, что с ней общался призрак, то это означает, что мальчишек тогда убили, они не успели повзрослеть. Но в принципе в их смерти и так не было сомнений, иначе уже объявились бы. С другой стороны, что мешало призраку позвонить раньше? Он же бестелесен и творит что хочет, но почему-то молчал целых двадцать лет. Даже если представить, что дело в этом кошмарном телефоне, то ведь и он здесь был. И дед… Дед наотрез отказывался выкинуть проклятый аппарат, хотя она его об этом неоднократно просила. И, помнится, даже предлагала свои карманные деньги, чтобы купить новый.

Вика присела на подлокотник кресла, уперлась руками в колени и уставилась в пол. Был он в многочисленных потертостях и царапинах, которые будто сливались в причудливый узор и расползались все дальше и дальше… Неужели дед тоже это слышал? Может, потому и пил? Но зачем тогда хранить телефон, зачем оставаться жить в этом доме? Лев сейчас сказал бы, что дед погубил мальчиков, а потом мучился чувством вины и хотел чем-то себя наказать, только так наказывать себя просто невозможно, даже думать о подобном нельзя!

Вика потерла лицо руками, огляделась в поисках того, за что можно зацепиться, чтобы отвлечься, и вспомнила про пакет с одеждой. Привести себя в порядок и правда не мешает: рисковать с водными процедурами больше не хочется, а вот избавиться от грязных вещей — самое то.