Дом на глухой окраине

— Ну… спасибо.

— И был весьма удивлен, когда мне сообщили, что дело опять касается телефона.

— Я того… интроверт. Не люблю по телефону болтать.

— Но, как я понял, дело не только в этом?

Вика бросила неласковый взгляд в сторону Льва, который иногда мелькал в дверном проеме, и постаралась ответить наиболее безопасно:

— Ну да, мне показалось, что звонит телефон, который ни к чему не подключен. Ну и что с того? Наверняка это обычный шум с улицы. Я же еще не привыкла к дому, и тут всегда была странная акустика, вот и почудилось.

— Почудилось?

— Конечно. Что же еще?

— Ваш жених рассказывал немного по-другому.

— Ну, он тоже к дому еще не привык… Скажите, а у дедушки ведь не было никаких проблем? Я имею в виду…

— Психику? Почему вы спрашиваете?

— Да Лев все волнуется из-за нашей наследственности, знаете же, наверное, какие слухи ходили…

— Насчет этого я могу вас успокоить, — улыбнулся Петр Иванович. — Ваш дед интересовался женщинами, а вовсе не детьми.

Вика поперхнулась.

— Женщинами?

— Ну да, что вас удивляет?

— Но ему же было… было…

— Старый конь борозды не портит, — глубокомысленно изрек психиатр. — А вы что же, не помните его увлечений?

— Нет, не помню, — пожала плечами Вика. — После случившегося с мамой он в основном пил, иногда скандалил… На детей смотрел с болью…

— Видите, вы и сами это знаете.

— Ну, потому что мама умерла из-за большого срока — если бы не ребенок, она могла бы выжить. И дед вроде как винил малыша, меня детьми пугал иногда… — Она и сама не замечала, что выбалтывает все больше и больше. — Но ко мне хорошо относился.

— А к беременности вашей мамы, значит, плохо?

— И его сложно в этом винить, — буркнула Вика, досадуя, что так легко все растрепала. Лев хоть и делает вид, что не подслушивает, наверняка, что-то да узнал из этой беседы.

Петр Иванович немного помолчал, пристально глядя на нее, и осторожно спросил:

— А ребенок тоже не выжил?

— Нет.

— Очень жаль.

— Его пытались спасти, но безуспешно. И, если честно, мама меня волновала как-то больше, чем нерожденный младенец.

— Ну, это понятно, так и должно быть. — Он снова задумался. — Значит, говорите, ничего особенного в своей жизни не замечаете?

— Стресс у меня, — доверительно подсказала Вика. — Сильный стресс и гормоны.

— И никаких таинственных звонков?

— Только нетаинственные. — Вика почти не покривила душой, и психиатра ее ответ, казалось, устроил.

Он еще какое-то время разговаривал со Львом, но в подвал не пошел, и это можно было считать удачей. Откланялся Петр Иванович вполне доброжелательно, настороженности в его взгляде поубавилось, на повторном визите он не настаивал. Вика поздравила себя с легкой победой и отправилась тщательнее прятать скелет.

* * *

Выяснить, что за скелет покоится у нее в подвале, оказалось непросто. Соседи были не слишком разговорчивы, а услышав сомнительные вопросы, и вовсе воздерживались от беседы. Люди, жившие чуть дальше, общались несколько охотнее, но ничего интересного не знали или не хотели делиться. Илья не желал ее видеть, а дергать в очередной раз Сычева было уже просто небезопасно, так что оставалась лишь тетя Надя, занятая своими семейными проблемами.

Вика не сразу решилась на визит, сомневаясь, можно ли беспокоить людей в тяжелой ситуации, но любопытство пересилило. Она купила пирожных и фруктов, навесила на лицо выражение максимального сочувствия и заявилась в гости — на всякий случай без предупреждения. Свою ошибку Вика осознала, только когда дверь открыла Женя — помятая, с красными глазами и в очень несвежей одежде.

— Я — к тете Наде, — неуверенно сказала Вика, машинально отступив на пару шагов.

— Нет ее.

— А… А когда будет?

— Без понятия. — Женя нетвердым, плавающим взглядом покосилась на пирожные. — Это — мне?

— Ну… Да. — Отдавать еду просто так не хотелось, однако поддержать человека в трудную минуту — дело хорошее, а тетя Надя потом может зайти, чтобы поблагодарить. — Угощайся.

Женя взяла пирожные и фрукты и выжидающе уставилась на Вику. То, что сегодня подруга детства вела себя гораздо спокойнее обычного, казалось странным, но, в конце концов, и ее нервы должны были когда-нибудь сдать.

— Так чего приперлась?

— Я хотела… спросить про шубу.

— Про что?!

— Про шубу. Была она у тебя в детстве?

Женя на какое-то время замолчала, ошарашенно моргая, и даже с некоторым уважением пробормотала:

— А ведь не зря тебя считают чокнутой…

— Да, не зря. Так что, была шуба?

— Мы тебе — графья, что ль? Совсем уже кукушка слетела.

— А… — Вика много чего собиралась спросить, но дверь захлопнулась перед ее носом, и она подумала, что еще легко отделалась.

Верить ли словам Жени, было непонятно. Она могла элементарно соврать, не говоря уж о простой забывчивости. С другой стороны, жили они с тетей Надей действительно плохо, и шуба должна была стать заметным событием. Впрочем, не исключено, что для мамы Жени оно было заметнее, чем для нее самой в том возрасте. Все же нужно пообщаться с тетей Надей, тем более у них еще и отец какой-то появился, как говорят.