Дом на миндальной улице

(Групповой портрет. Холст, масло, 75х100. Внутренний двор богатой виллы, на заднем плане вырисовываются апельсинные деревья. На переднем изображены всадник на гнедой, блестящей шерстью лошади и человек с кривоногой собакой на поводке. Всадник одет в богатое платье эосских вельмож с роскошным плотным поясом, золотыми нашивками на плечах, расшитыми камнями наручами. У него важное, горделивое приятное лицо, темные волосы, благородная осанка. Человек рядом с ним высок и худ, лицо у него костистое, белокожее, с неприятным презрительным выражением узких серых глаз. Костюм безупречен, поза аристократична и изящна. У его ног сидит пузатая собака с короткими лапами и плоской, брылястой мордой, высунув бледно-розовый язык. Надпись на обороте смазана, поверх выведено тушью – Северин Нола и Гай Клавдий Брут, охота в Северной Итрее, год 858)

(Веспасиан Сикст Юлию Ноле, 11 июня, год 861)

Приветствую тебя, друг Юлий.

Как прошла твоя поездка? Расскажи мне, как все прошло? Наверное, Августа была довольна – я помню, она когда-то давно говорила, что хочет увидеть эти места. Правильно, дружище, балуй ее, любите друг друга, пока есть время.

Ты многое пропустил. Празднества были великолепны! Были и театры, и скачки, и игры. Вечера шли один за другим, даже не знаю, у кого мне понравилось больше. Септимий приглашает тебя к себе, он недавно бывал в Селестиде и привез оттуда шикарных лошадей, и живых, и золоченых, тебе должно понравиться. Айне тоже собирается ехать в Селестиду, у нее роман с кем-то из прибывших. Теперь они все собираются уезжать обратно, и она хочет поехать с ними. Знаешь, я сам жалею, что не бывал там. Все, кто туда ездил, расписывают ее как что-то невероятное. Да, конечно, те же поля и города, но люди, обычаи, все иное совершенно. Конечно, везде есть свои недостатки, но, сдается мне, там все же больше простора и воздуха. У нас все как-то тесно, узко. Вроде ты свободен и волен делать что угодно, но все равно понимаешь, что многого ты позволить себе не можешь. Эх, не могу я этого объяснить, но чувствую, что здесь мне опостылело.

Вот подумал о свободе, о выборе и вспомнил кое-что. Я помню, ты рассказывал мне о девушке Леонели, которую твой тесть сосватал сенатору. Да я и сам помню, видел ее у Фелисии, правда, не общался так близко, но мне она понравилась. Так вот я ее на днях видел. Не зря, стало быть, Августа Ирис приходила тогда на праздник. Представь себе, Нелл теперь в свите самой княжны Киры Кармины. Конечно, если б мне не назвали ее имя, я вряд ли вспомнил бы ее и уж точно не узнал – она сильно изменилась, кажется, стала старше, серьезней. Она была очень грустна, наверное, ей нездоровилось. Говорят, что она тоже ждет ребенка, и потому никого не принимает. Это, конечно, бабские слухи – у них вечно кто-либо в бремени, либо разрешился от оного – но странно, что при ее звании она сидит на своей вилле, как в тюрьме, под такой охраной, как на границе прямо. Нет, я понимаю, ревность и все такое. Я сам первое время ревниво относился к тому, что на Клементину смотрят другие мужчины, а женщины обсуждают нашу семью, но настолько… По меньшей мере это неблагоразумно.

Слушай, а сам ты как смотришь, чтобы позже поехать в Селестиду? Может, когда Августа разродится, поедем все вместе? И ты новые места посмотришь, и у нее дурное настроение развеется. В общем ты подумай, а лучше приезжай к нам, и поговорим. Мы с Тиной будем рады вас видеть.

Храни тебя Богиня,

Искренне твой, Веспасиан.

(Записка, оброненная в селестийском Сенате)