Дом на Северной

Статья начиналась так: «Поднималась багряная заря». Вторая, третья статьи начинались тоже с «зари». И только одна, кажется, шестнадцатая по счету, где писалось о ночной смене, начиналась: «Отполыхала багряная заря».

— Нельзя ли попроще? — спросил Мирошин, читая очередную статью.

— Отчего же, можно. Давайте покрасивее: алый свет окрасил землю в багряно-желтый цвет, высеребрил зеркальную гладь реки и шумно качающиеся на крутых берегах березы…

Мирошин отобрал три статьи, в которых были конкретные детали, цифры, фамилии людей. Инженер-плановик воровски засуетился, вытащил из портфеля три своих рассказа, положил их на стол и торопливо молча вышел, боясь, что журналист заставит взять рассказы обратно.

Мирошин принял душ, оделся. За все время работы с инженером-плановиком он не переставал ощущать присутствие рядом кого-то третьего, невидимого, но почти явного, в номере.

За час раньше Сергей пришел на условленное место. Глядя на широкую реку, вспоминал, что где-то недалеко от этого места стоял острог, в котором сидел Достоевский. Но радостное ощущение встречи не покидало его. Такого с ним давно не было. Даже когда вручали диплом об окончании университета, и то его не покидало чувство неудовлетворенности — будто он мог сделать больше, чем сделал. Такое состояние у него было часто в детстве, когда отец приезжал из Омска и привозил полный чемодан конфет, пряников, халвы, бубликов, белого хлеба, книжек с картинками…

Стал накрапывать дождичек. Мирошин примостился под деревом. Ветер дул с реки, и было довольно холодно. Зина запоздала на целый час.

— Здравствуй, — сказала она весело, торопливо пожимая его холодные руки.

— Здравствуй, здравствуй, Зина. Ждал тебя — чуть не замерз.

— Это же не Москва, у нас в Сибири холодно. Что же будем мы делать в дождь такой? Стоять под деревом?

— Пошли ко мне в гостиницу?

— А туда что, пускают посторонних?

— Ты же со мной.

— Ой, правда!

Сойдя с троллейбуса недалеко от гостиницы, они побежали, так как полил сильный дождь, и она бежала, нагнувшись и широко разбрасывая в стороны ноги, и смеялась, а он, ухватив ее за руку, тоже бежал, перепрыгивая лужи, чувствуя, как хлещет прямо в лицо упругий косой дождь. Около гостиницы она, нагнувшись, снизу посмотрела ему в лицо и расхохоталась:

— Ой, умора, весь мокрый!

— А ты?

— А на мне-то плащ хоть. Вообще женщины, как и гуси, промокают меньше, у них же, говорят, жировая прослойка есть! Ой! Не знаю! Ну надо же! Смотри, смотри! Какой дождичек! Ведь потоп будет. Ну надо же!

Он взял ключ, и они стали подниматься по лестнице, следя на ковре; она оглядывалась на свои мокрые следы и торопилась, боясь, что остановят, боясь за него и за весь сегодняшний день. Но никто их не остановил. И когда Сергей замешкался с ключом, пытаясь открыть дверь, она оглядывалась по сторонам и нетерпеливо бралась несколько раз за холодную медную ручку и говорила:

— Ой, наследили. Надо же. Попадет же.

— Вот черти! — повторял он, поддавшись ее нетерпеливости, а когда дверь все-таки с легким скрипом отворилась, и он включил свет и оглянулся, и увидел ее с бисеринками капель на выбившихся из-под платка светлых волосах, мокрым бледным лицом и большими, немного виноватыми, испуганными глазами, то невольно улыбнулся и взял ее за руку.

— Зина.

Окно было отворено; слышно было, как на улице хлещет дождь, как с клокочущим грохотом шумит водосточная труба.

— Ой ты, шторы совсем намокли, — сказала она, бросаясь закрывать створки. У нее вымокли руки, она села в кресло.

— Ну? — спросил бодро он, садясь напротив, налил себе стакан воды и выпил. — Как я живу?

— Хорошо живешь. Один в такой большой комнате? Смотри, кресло новое, трюмо, столик и шкаф, и еще ванная. Хорошо устроился. Сколько платишь?

Он назвал. Она удивилась, привстала, развела руками и совсем по-детски, уже глядя как-то одновременно на все вокруг, спросила:

— А за что? Ведь ты только спишь? Я никогда в жизни не жила в гостинице. Надо же, сколько берут! Но ты же, конечно, преувеличиваешь! Ну, никогда бы не подумала. — И она снова повела глазами, привстала, чтобы лучше на все посмотреть, а он, глядя на нее, подумал, что вот уже сколько лет ездит по стране, но ни разу в гостинице, в его номере, не было такой близкой, красивой женщины. Приходили, конечно, приходили, приносили ему «смотреть» различные статьи, очерки, глядели на него как на человека, который за здорово живешь, в свое нерабочее время не будет знакомиться с их писаниной, и поэтому в их ожидании, в их неестественных надуманных словах и жестах было назойливое желание заявить о своем праве на внимание. И зачастую они были ему неприятны. И оттого, что рядом сидела Зина, которую любил, и теперь в этом не сомневался, ему стало так хорошо, что Сергей не мог усидеть на месте и встал.

— Ну что, давай вина возьмем?

— Я только сухое. И немного…