Дом одиноких сердец

Однако на другой день она совершенно забыла о своем решении. Боровицкий был очень оживлен, много смеялся, и Дашина тревога по поводу его здоровья быстро рассеялась. Прогуливаясь в дальней части парка, они по очереди бросали Проше подобранные ветки, и пес с низким, утробным рычанием расправлялся с каждой из них.

– Умница он у вас, – заметил Боровицкий, любуясь собакой. – Я и сам о таком мечтал когда-то, да вот аллергия на собак не позволила. Смотрите-ка, Дарья Андреевна, а вон очередной персонаж моих литературных наблюдений… Только что он здесь делает?

Даша присмотрелась и на узенькой заросшей тропинке увидела маленького человечка, который, странно переваливаясь с ноги на ногу, шел к ним. На макушке у человечка была лысина, совершенно круглая и блестящая, но вокруг нее поднимались, словно пух одуванчика, реденькие, просвечивающие насквозь волосики. На лице старичка играла странная, задумчивая полуулыбка.

– Местный сумасшедший? – настороженно спросила Даша. Старичок показался ей издалека безобидным, но вот его улыбочка… Никогда не знаешь, чего ждать от сумасшедших.

– В общем-то, если быть откровенным, да, сумасшедший, – согласился Петр Васильевич. – И я вам про него, кстати говоря, рассказывал. Это Ангел Иванович – тот самый найденыш Раевой, которого она приютила в «Прибрежном». Но он совершенно безобиден. Да вот вы сейчас сами увидите.

Тем временем старичок подошел к ним, присел перед Дашей в какой-то пародии на книксен и негромко рассмеялся.

– Здравствуйте, Ангел Иванович, – произнес Боровицкий, внимательно вглядываясь в старичка. – Познакомьтесь, пожалуйста: это мой друг, Дарья Андреевна. Мы с ней прогуливаем собаку. А вас каким ветром сюда занесло?

– За водичкой пошел, за водичкой, – проблеял старичок, неопределенно помахав рукой куда-то за спину. – А водички-то и нету! Вот как. Хожу-хожу, а водички-то и нет!

– Пойдемте, Ангел Иванович, мы вас отведем, – мягко сказал Боровицкий, приобнимая старичка за плечи и разворачивая в сторону пансионата. – Вы там и водичку найдете, и отдохнете немножко.

– Да не хочу я туда! – плаксиво пожаловался старик. – Там ведь решетки, через них не перелезешь. Думал-думал, как убежать, – а вот никак и не убежишь. А если и сможешь – ведь найдут с собаками, разыщут, и еще хуже будет!

Даша посмотрела на Боровицкого, но тот только задумчиво покивал, словно в ответ своим мыслям.

– А я по картошечке соскучился, – продолжал старичок, покачивая в такт шагам головой с венчиком легких волос. – Просил-просил – не дают картошечки! Уж и поварих упрашивал, и мою хозяюшку – ан нет, не дает. Смотрит так, с улыбкой – и не дает. А я ведь ее, картошечку-то, так люблю!

Он заныл что-то себе под нос, и Боровицкий с Дашей ускорили шаг. Сзади к ним подбежал Проша, обнюхал незнакомца, но Ангел Иванович не обратил на пса внимания – он что-то напевно бормотал себе под нос, и изредка в его речи угадывались слова «картошечка», «водичка», «обидели». Наконец они подошли к воротам пансионата, откуда навстречу им выбежала медсестра с красным лицом, всплескивая руками.

– Ангел Иванович нашелся! Слава тебе господи! Уж весь пансионат на уши поставили, всех перетрясли. Что же ты, миленький мой, – запричитала она, обращаясь к старичку, – нас всех напугал, а? И Лидию Михайловну, и Тонечку. Она вроде бы и присматривала за ним, – объяснила женщина Даше и Боровицкому, – а только отвернулась – он и исчез, как сквозь землю провалился. Где вы нашли-то его?

– В лесу, неподалеку отсюда, – ответил Боровицкий, не отводя взгляда от Ангела Ивановича, который начал потихоньку приплясывать на месте. – Он по дороге жаловался, что ему картошки не дают.

Даша в это время укладывала Прошу под кустом, чтобы он не мешался, и медсестра бросила на нее быстрый взгляд. Потом махнула рукой:

– Да бог с вами, что вы! Все им дают, что ни попросят! А то, что жалуются они, – так ведь все жалуются, вы-то уж, наверное, знаете. Ладно, поведу я его в корпус, обрадую Лидию Михайловну.

Она взяла Ангела Ивановича за руку и быстро повела его, упирающегося, за собой. Пройдя десяток шагов, тот вдруг остановился, резко вырвал руку и с неожиданной прытью кинулся обратно. Подбежав, он бросился обнимать Боровицкого, быстро приговаривая:

– Спасибо, спасибо тебе! Ты один, один заступился! Ты уж не оставляй меня одного, ладно?

– Не оставлю, не оставлю, – торопливо пообещал Боровицкий и попытался высвободиться.

Но Ангел Иванович крепко сжимал его в объятиях и бормотал что-то уж вовсе невнятное. Со стороны эта сцена – маленький старичок, висящий на высоком и худом, – наверное, казалась смешной, но Даше было не до смеха. Что-то невыносимо жалкое было в несчастном сумасшедшем, с трогательной доверчивостью и отчаянием цепляющемся за Петра Васильевича. Подбежавшая медсестра оторвала наконец своего пациента и увела его в корпус. Боровицкий потер шею, ослабил галстук и опустился на скамеечку.

– Что, господин Боровицкий, обзаводитесь новыми друзьями? – раздался сбоку язвительный голос.